Рокоссовский: терновый венец славы
Шрифт:
Он держал в руке фуражку, легкий прохладный ветер трепал его черные волнистые волосы. Земля была усыпана коричневыми желудями, на высоких стеблях покачивали головками красные цветы. Из куста метнулась какая-то птица, и желтые листья, словно мелкий дождик, посыпались на зеленый ковер.
Он вспомнил такую же раннюю осень 1918 года в селе Вербово. Тогда маленькому Ясю, так звали его в семье, исполнилось двенадцать лет. Ту осень он никогда не забудет. В этот год их семью постиг страшный удар. Почти в один день от тифа скончались отец и мать. И он остался с пятью маленькими сестрами и братьями.
Услышав
Рокоссовский, тепло поздоровавшись, зашел в штабную палатку.
– Иван Данилович, - сказал генерал армии, подойдя к карте.
– Понимаешь, какая сложилась ситуация. Правофланговые армии Воронежского фронта отстали от нашего левого фланга на 100 -120 километров. К тому же мы заняли Прилуки, которые находятся за пределами нашей разграничительной линии.
– Да их просто нельзя было не взять! — воскликнул Черняховский.
– Я взял их с вашего разрешения.
– Генштаб по этому поводу выразил мне свое неудовольствие.
– За что?
– поднял черные брови командарм.
– За то, что мы с тобой перестарались, - ответил, усмехнувшись, Рокоссовский.
– Ставка передала из своего резерва армию Белова, которую мы вводим в стык между 65-й и 13-й армиями. Это позволит сузить полосу наступления твоей армии.
– И ускорит ее продвижение к Киеву!
– загорелся Черняховский.
– Я мечтаю об освобождении столицы Украины.
– Точно такое же настроение у меня.
Два похожих по характеру, возможно, и по таланту, да что-то у них было общее и во внешнем виде, генерала горячо начали обсуждать план освобождения Киева. Они так увлеклись разработкой операции, Что не заметили, как наступили сумерки.
Вскоре позвонил Малинин и сообщил неприятную весть: по распоряжению Ставки разграничительная линия между Центральным и Воронежским фронтами была отодвинута к северу и Киев отошел в полосу соседа. Главным направлением Центрального фронта теперь становилось черниговское.
Расстроенные таким поворотом Дела,-генералы начали искать выход.
– А что, если позвонить Сталину?
– прилив надежды обуял командующего фронтом.
– Удобно ли к нему обращаться с такими вещами?
– Я с ним вел разговор похлеще таких вещей. И ничего, как видишь, жив.
– Он подошел к ВЧ и связался с Верховным. После приветствий Рокоссовский сказал:
– Товарищ Верховный Главнокомандующий, в связи с глубо
ким продвижением армии Черняховского и Пухова на киевском направлении перед нашим фронтом открываются заманчивые перспективы. ч
– Какие?
– Мы можем нанести удар во фланг вражеской группировке, которая ведет бои против войск правого крыла Воронежского фронта и сдерживает его продвижение. Тем самым мы не дадим противнику отвести войска за Днепр и обеспечим продвижение соседа. Потом совместными усилиями овладеем Киевом.
– Киев находится в полосе Воронежского фронта.
– Я не понимаю причин такого изменения разгранлинии.
– Это сделано по настоянию Жукова и Хрущева. Они находятся на месте, и им виднее.
На этом разговор закончился.
Генералы поужинали, посетовали, что их, как им казалось, оригинальный замысел операции отклонен, и Рокоссовский уехал на КП к Пухову.
Осень набирала силу. Шли дожди.
В начале октября Рокоссовский передал две армии, в том числе и армию Черняховского, Воронежскому фронту, а сам получил новую задачу: приступить к освобождению Белоруссии. Для ее выполнения ему выделили еще три армии: 50-ю - под командованием генерала И.В. Болдина, 3-ю - генерала А.В. Горбатова и 63-ю - генерала Колпакчи. Силами шести армий Рокоссовскому предстояло 15 октября начать операцию.
Командующий фронтом убедился, что армии Романенко и Батова застряли в междуречье Сожа и Днепра и не смогут расправиться с гомельской группировкой противника. Он принял смелое решение: в междуречье оставить армию Романенко, которая должна была сковать противника, а армиями Батова и Белова форсировать Днепр южнее.
Глава двадцатая 1
Начальник штаба фронта генерал Малинин с озабоченным видом ехал на КП армии Батова. До этого он посетил армию Романенко. Октябрьская ночь была темной, и подфарники машины освещали дорогу .приглушенным светом. Генерала очень волновала переправа через Днепр. Маленькие речушки и те нередко причиняют немало хлопот, даже в них люди гибнут во время переправ.
Днепр, там, где предстоит его форсировать, около 400 метров шириной и до восьми метров глубиной. Противоположный берег - господствующий, и там находится прочная оборона, так называемый «Восточный вал». Катастрофически не хватает переправочных средств. Вот теперь и ломай голову, как ускорить переправу и своевременно выполнить задачу, поставленную перед фронтом..
На рассвете он подъехал к полуразрушенной деревне на берегу реки Сож. За плетнями некоторых огородов лежали кучки гниющей картофельной ботвы, торчали палки от подсолнухов. Окна во многих уцелевших домах были забиты крест-накрест серыми досками. От деревни до самой реки блестел на солнце пустырь, покрытый сухим бурьяном. Рядом с домами, где был расположен КП армии, стояли две рябины. Видно, солдаты, срывая ягоды, поломали нижние ветки, и лишь верхушка вызывающе пламенела увесистыми гроздьями.
Навстречу Малинину вышли Батов, начальник штаба Глебов и член Военного Совета Радецкий. Они были убеждены, что Малинин зря не приедет. Видимо, хочет помочь решить мучившую их задачу: как выбраться из этой трясины междуречья и вновь пойти в наступление.
Они зашли в хату, где их на столе ждал крепкий чай.
Батов посмотрел на потемневшее лицо, воспаленные глаза Малинина и спросил:
– Не приболел ли, Михаил Сергеевич?
– Чертовски устал. Весь день воевал с Романенко. Остановка требует решительных действий, а вы все топчетесь, как слоны, на месте.
– Малинин резко отодвинул стакан с чаем и перешел к делу: - По решению Военного Совета фронта изменяется направление удара вашей армии. Это вызвано тем, что вы не можете выбраться из болота. Вам надлежит снять два корпуса, перебросить их в район Лоев - Радунь и сходу форсировать Днепр.