Роковая тайна сестер Бронте

Митрофанова Екатерина Борисовна

— Причина одна, — ответила Шарлотта, — но, по моему представлению, она вполне достаточна, чтобы оспорить любые доводы: я не люблю мистера Нассея.

— Что же, — вздохнула мисс Брэнуэлл, — я могу это понять.

— В самом деле, тетушка? — удивилась Шарлотта. — В таком случае, не примите за дерзость, если я спрошу…

— О чем, моя дорогая?

— Вы можете не отвечать мне, милая тетушка, коль скоро мой вопрос будет вам неприятен… Я не вправе настаивать на вашей откровенности… Но все же… ваши последние слова навели меня на мысль, что и в вашей жизни был

подобный случай. Так ли это, дорогая тетушка?

— Ах, милочка! Только взгляни на меня! Надо думать, весь мой облик являет собой образцовый портрет самой что ни на есть жалкой и ничтожной старой девы! — в досаде воскликнула мисс Брэнуэлл.

— Тетушка!

— Да, да, не спорь, дитя мое. Ведь это чистая правда, и обеим нам прекрасно о том известно. Но ты — совсем другое дело! Ты не заслуживаешь подобной участи и мой долг — предостеречь тебя против ошибок, которые могут направить тебя прямиком по моим стопам.

— Но мой отказ Генри Нассею вовсе не был ошибкой, тетя! — решительно заявила Шарлотта, и ее прекрасные газельи глаза мгновенно вспыхнули упрямым вызовом.

— Я искренне надеюсь на это! — ответила ее тетушка. — Ты, душечка, еще молода и, думаю, судьба предоставит тебе новый шанс, да и твоих прелестных сестер пожалует истинным счастьем. Ваша же главная задача — не упустить его! Вот послушай меня, Шарлотта… Я никогда никому не рассказывала об этом, но сейчас пришла пора… Мне необходимо с кем-то поделиться тем невыносимым бременем, какое я несу на себе уже много лет. Полагаю, после того, что тебе пришлось испытать, и потому, что твоя душевная рана еще свежа, ты как никто другой сможешь понять поступки и промахи моей юности. Опыт же мой, позволю себе надеяться, послужит тебе примерным назиданием на всю жизнь.

— Что ж. Я охотно выслушаю вас, тетя, — отозвалась юная барышня.

— Так вот, — продолжала мисс Брэнуэлл, — знай же, моя дорогая, что в свое время и у меня был шанс назваться законной женой перед священным алтарем.

— Неужели вам предлагали руку и сердце, милая тетушка?

— А почему, собственно, ты так удивлена? Да, моя душечка, мне делал предложение весьма достойный человек, который, вне всякого сомнения, мог бы составить приличную партию. Он был благородного происхождения; всюду его рекомендовали не иначе, как состоятельного джентльмена с обворожительными манерами и безупречной репутацией.

— А что думали о нем вы, тетушка?

— У меня не было никаких оснований подвергать сомнению непререкаемое суждение света. К тому же, как доказала вся моя жизнь, это был мой единственный шанс вступить в брак. Я превосходно понимала это уже тогда и до поры до времени не отклоняла его ухаживаний, которые, к слову сказать, становились все более и более настойчивыми. Мне думается, мало кто из дам, достигнув столь солидных лет — а мне тогда перевалило за тридцать, — может подвергнуться такой упорной осаде со стороны благородного, состоятельного джентльмена.

— Но что же было дальше, тетя? — с нескрываемым любопытством допрашивала Шарлотта.

— Как видишь, моя дорогая, — тяжело вздохнув, произнесла мисс

Брэнуэлл, — ровным счетом ничего!

— Вы ему отказали?

— Мне пришлось это сделать.

— Но по какой причине? Что вы имели против него, тетя?

— То же, что и ты против мистера Нассея.

— Стало быть, вы его не любили?

— Да, это так. И более того…

— Что же, тетушка? Может ли быть причина более значительная, нежели та, что вы только что назвали?

— Я полюбила другого человека. Вот главная причина.

— Тетушка! Возможно ли это?

— Возможно. Как видишь, моя милая, и твоей тетушке довелось вкусить всю горечь и претерпеть всю боль, рожденную и вскормленную этим чувством. Да, уж верно, мне суждено испить эту коварную чашу до дна!

— Почему вы так говорите, тетушка? Вы до сих пор любите его?

— Я пронесла это чувство через всю свою жизнь и изведала все возможные страдания, какие оно мне доставило. Моя любовь, дорогая Шарлотта, это мой крест, который мне предстоит нести до конца моих дней.

— А он, тетушка? Он вас любит? Он знает о вашем чувстве?

— О, нет, милая моя детка! Господь с тобой! Надеюсь, он никогда не узнает об этом, по крайней мере — пока я жива!

— Но отчего вы не открылись ему, тетушка? Он вас не любил?

— Не любил и никогда не полюбит! — в досаде воскликнула мисс Брэнуэлл, — Его сердце несвободно: оно изнемогает в вечном пылу по другой женщине!

— Боже правый! Милая тетушка! Могу ли я своим искренним сочувствием смягчить ваши страдания?

— Мне дорого твое сочувствие, ибо я знаю, что оно истинное, неподдельное и идет из самой глубины души. Поэтому оно дарует мне вожделенное утешение. Но мои страдания… их смягчить уже невозможно. Они мучительно, просто нестерпимо гложут мое сознание. Боюсь, моя дорогая, долго я так не протяну!

— Что вы, что вы, милая тетушка! — встревожилась Шарлотта, — Вы не посмеете оставить нас на произвол судьбы — ведь мы вас так любим! Что мы будем делать без вашей бесценной опеки?

— Ну уж не преувеличивай. Вы с сестрами — барышни толковые и превосходно справитесь без моих нудных назиданий. Ну, да я не к тому поведала тебе свою невеселую историю, чтобы тебе вздумалось жалеть меня! Но я надеюсь, впредь ты будешь умницей и извлечешь для себя урок из моей ситуации, которая послужит тебе наглядным примером того, чем, в конце концов, может обернуться для женщины ее девическая беспечность.

— Но разве вы были беспечны, тетя?

— В определенном смысле — да. Когда я давала решительный отказ своему ухажеру, я вовсе не думала о возможных последствиях своего поступка.

— Вы намекаете на нас с Генри, тетушка?

— Я говорила только о себе.

— Неужели вы теперь жалеете о том, что не приняли предложения руки и сердца того благородного джентльмена?

— Нет. Об этом я не жалею. Ведь к тому времени, как оно было сделано, мое сердце уже не было свободно.

— Значит ли это, что приведись похожая ситуация, вы вновь стали бы действовать подобным образом?