Роковая тайна сестер Бронте

Митрофанова Екатерина Борисовна

— Мне ничего иного не оставалось.

— Но ведь вы знали, что никогда не дождетесь предложения от своего избранника!

— Знала, но ничего не могла с собой поделать — ведь я его любила! Да как любила! Всем своим сердцем и душой! Любила вплоть до готовности к самоотречению!

— Кто бы мог подумать! — с чувством произнесла Шарлотта.

— И тем не менее это так! — продолжала мисс Брэнуэлл. — Этот человек и по сей день безраздельно владеет и руководит моими чувствами и моим рассудком.

— Расскажите о нем тетя, — попросила ее племянница. — Кто он, этот ваш таинственный рыцарь? Какого он роду?

— Прости,

моя дорогая, но я не стану вдаваться в подробности хотя бы потому, что не вижу в этом никакой надобности. Да и вообще… я решительно предпочту умолчать об этом, дабы не выдать своей личной тайны, которую я свято храню почитай вот уже тридцать лет кряду.

— Воля ваша, тетушка.

— Скажу одно: коли ты полагаешь, что он был богат и знатен — ты крайне заблуждаешься. Правда, он получил достойное образование, сулившее ему неплохие перспективы, которые, как я полагаю, он вполне оправдал. Однако же на момент нашего знакомства мой Ваал [14] был беден, как церковная мышь, да и к тому же отнюдь не блистал ни светским лоском, ни изысканностью манер, ни внешней красотою.

14

Ваал — верховный бог в ассирийской мифологии.

— Должно быть, милая тетушка, не так уж он и плох, коль скоро вы предпочли его безупречному во всех отношениях блистательному джентльмену, — заметила Шарлотта с непринужденно-снисходительной улыбкой.

— Я толкую тебе обо всем этом к тому, чтобы ты хорошенько задумалась о том, как наилучшим образом составить свое счастье, а следовательно, и счастье своего потенциального избранника.

— Дорогая тетушка, позвольте выразить вам самую искреннюю и горячую благодарность за вашу безграничную доброту и заботу. И все же, рискуя показаться вам дерзкой и несдержанной, осмелюсь спросить вас о том, что, быть может, вам будет не слишком приятно обсуждать со мною.

— Что же, милочка, я тебя слушаю.

— Как бы вы поступили, моя дорогая тетушка, случись так, что этот ваш таинственный возлюбленный сделал бы вам предложение? Отважились бы вы принять его руку и сердце, невзирая на сословные предрассудки и прочие препятствия, о которых вы только что изволили упомянуть?

— Господь с тобой, детка! — горячо отозвалась мисс Брэнуэлл. — Того, о чем ты теперь толкуешь, не могло быть в принципе! Этот человек нипочем не сделал бы мне предложения! Это исключено!

— Но отчего вы говорите об этом со столь решительной убежденностью, что мне невольно становится не по себе, милая тетушка?

— И я могу утверждать это с полным основанием. Он и в самом деле не мог просить моей руки. Между нами было неодолимое препятствие.

— Препятствие? — переспросила Шарлотта, и ее большие лучистые глаза тут же пытливо вскинулись на тетушку. — Каков же был характер этого препятствия? В чем его суть? Уж не в бедности ли вашего возлюбленного?

— Отнюдь! — горячо возразила мисс Брэнуэлл. — Не кажется ли тебе, милая Шарлотта, что ежели я руководствовалась бы коммерческими соображениями, то без малейших колебаний поспешила бы вступить в брак со своим знатным и состоятельным ухажером? Собственно, я и затеяла весь этот разговор к тому, чтобы вразумить

тебя, что деньги, хотя, конечно, и весомый критерий в вопросе создания семьи, но тем не менее — как мне довелось убедиться вполне на собственном примере — отнюдь не основополагающий.

— Не беспокойтесь, тетушка, — ответила пасторская дочь. — В моем случае деньги ни при чем. Уверяю вас, я меньше всего думала о его материальном статусе и отказала ему совсем по другой причине — теперь уже небезызвестной вам, так что, я полагаю, нет нужды повторяться. С вашего позволения, дорогая тетушка, вернемся к вашей истории. Коль скоро вас не волновала материальная сторона дела, и скромный достаток вашего избранника с вашей стороны не вызывал протеста — что же тогда помешало вам соединить свои судьбы? Вы говорили — он любил другую женщину?

— Да! — с тяжелым вздохом отозвалась мисс Брэнуэлл. — В этом-то и состояло главное препятствие нашему союзу.

— Вы в самом деле убеждены в этом, тетя? — серьезно спросила Шарлотта. — Иногда манеры поведения джентльменов истолковываются дамами неверно. Да и сами джентльмены, вероятно, не всегда оказывают видимое предпочтение особам, которые в действительности пленили их воображение. Не так ли, милая тетушка?

— О, нет, дитя мое! Если б так… Но в данном случае не может быть никакой ошибки. Впрочем, если допустить, что он все же сделал бы мне предложение, хотя на деле, как я уже говорила и утверждаю теперь — это было невозможным… И тем не менее если предположить подобный вариант, то, полагаю, я бы ответила отказом.

— Отказом?

— Именно.

— Но почему? Ведь вы его любите!

— Но не он — меня! Я слишком его люблю, чтобы делать его несчастным на всю жизнь.

— А вы убеждены, что с той другой женщиной он обрел бы счастье?

— При жизни она дарила ему счастье. Я знаю это.

— При жизни? Стало быть…

— Да, дорогая. Она почила с миром.

— Милая тетушка, коли это так, никто вас не осудит, если вы решите сделать попытку устроить свою судьбу! Мы все будем бесконечно рады за вас!

— Благодарю тебя, моя прелесть, но это невозможно. Я слишком чту память усопшей. На то есть свои особые причины, главная из которых состоит в том, что я любила ее. Она была слишком дорога мне, чтобы я могла когда-либо позволить себе играть ее чувствами; скорее уж я поступилась своими!

— Вы были так привязаны к этой женщине, милая тетушка?! Сказать правду, я ошеломлена! Она была вашей лучшей подругой?

— Подругой? — переспросила мисс Брэнуэлл с внезапным неизъяснимым волнением, будто спохватившись о своей излишней словоохотливости, но, быстро взяв себя в руки, добавила уже спокойнее: — Что ж, можно сказать и так.

— Не знаю, что и ответить на это, милая тетушка! — с чувством отозвалась дочь пастора. — Я преклоняюсь перед вашим благородством. В самом деле, лишь поистине благородная женщина способна столь самоотверженно и беззаветно пожертвовать собственным счастьем ради счастья подруги.

— А кто тебе сказал, что я жертвовала своим счастьем, дорогая? Что до меня — я вовсе так не полагаю. Напротив, я была рада за них.

— Это лишь доказывает ваше величайшее благородство, милая тетушка. Как бы мне хотелось пусть даже самую малость походить на вас!