Роковое совпадение

Пиколт Джоди Линн

Квентина изумляет то, что подростки — единственные, кто при виде его не хлопает глазами. С другой стороны, иногда ему кажется, что их не удивит даже стадо мустангов, которые промчатся в метре от их обутых в «скетчерсы» ног.

Он не понимает их — ни каждого в отдельности, ни как вид.

Квентин открывает холодильник, и оттуда тянет сомнительным запашком, потом опускается на мягкий матрас. Что ж, будь это хоть сам «Ритц-Карлтон», он все равно ненавидел бы это место. Его бесил сам Биддефорд.

Он со вздохом берет ключи от машины и выходит из гостиницы.

Как ни крути, а нужно поскорее с этим покончить. Он едет, не зная куда. Разумеется, ему известно, что она живет здесь. Адрес на чеках не менялся.

Перед домом висит баскетбольное кольцо — это его удивляет. Как-то из-за прошлогодних неудач ему не приходило в голову, что у Гидеона может быть и другое хобби, не столь постыдное для сына прокурора. В гараже стоит побитый внедорожник «Исузу» с большим количеством проржавевших дыр в боковой подножке. Квентин собирается с духом, расправляет плечи и стучит в дверь.

Когда открывает Таня, для него это все равно что удар под дых — ее кожа цвета дорогого коньяка, шоколадные глаза, как будто эта женщина создана для того, чтобы ее смаковать. Но Квентин напоминает себе, что даже самые изысканные трюфели горькие внутри. Слабым утешением является то, что она тоже пятится, увидев его.

— Квентин Браун… — бормочет Таня, качая головой. — Чем обязана такой чести?

— Я здесь по делу, — отвечает он. — На неопределенное время. — Он пытается заглянуть ей за спину, чтобы увидеть, в каком доме она живет. Когда его в нем нет. — Решил зайти, потому что, скорее всего, ты скоро услышишь мое имя.

— Наряду с остальными нецензурными словами, — хмыкает Таня.

— И не надейся.

Она улыбается, и он забывает, о чем они спорили.

— Гидеон дома?

— Нет, — слишком поспешно отвечает она.

— Я тебе не верю.

— А я тебя терпеть не могу, поэтому почему бы тебе не засунуть свой жалкий зад в эту маленькую машинку и…

— Мама!

Голос долетает раньше, чем из-за ее спины появляется Гидеон. Он вымахал почти ростом с Квентина, хотя ему только недавно исполнилось шестнадцать. Его лицо становится еще более замкнутым, когда он видит, кто стоит на пороге.

— Гидеон, — говорит Квентин, — привет еще раз.

— Ты явился, чтобы снова отволочь меня в реабилитационный центр? — фыркает парень. — Не стоит делать мне одолжений.

Квентин чувствует, как руки сжимаются в кулаки.

— Да, я оказал тебе огромную услугу. Задействовал все свои связи, чтобы судья не засадил тебя в следственный изолятор для несовершеннолетних, хотя надо мной смеялись в собственном департаменте.

— И я должен быть тебе за это благодарен? — издевается Гидеон. — Должен каждый вечер опускаться на колени и благодарить Бога за то, что ты мой отец?

— Гидеон! — предостерегающе восклицает Таня, но он протискивается мимо матери и с угрозой надвигается на Квентина.

— Поздно!

Он толкает отца, спускается по ступенькам и садится во внедорожник. Через несколько секунд машина вылетает на дорогу.

— Он не сидит на игле? — спрашивает Квентин.

— Ты спрашиваешь потому, что тебе не все равно,

или потому, что боишься, что на твоей репутации появится еще одно пятно?

— Таня, так нечестно…

— Жизнь вообще несправедлива, Квентин. — На долю секунды он замечает грусть в ее глазах, словно семена сожаления. — Представь себе!

Он не успевает ответить, как она закрывает дверь. Квентин осторожно сдает задом по подъездной дороге и едет целых пять минут, пока понимает, что не знает, куда направляется.

Калеб лежит на боку и смотрит в ночное небо. Месяц такой узкий, что он, возможно, в следующий раз, когда моргнет, может вообще его не заметить, но эти звезды… Они разбросаны по всему небу. Его взгляд привлекает яркая звезда-маяк. Она находится в пятидесяти, а может, в сотне световых лет отсюда. Глядя на эту звезду, Калеб всматривается в прошлое. Взрыв произошел вечность назад, а достиг его только сейчас.

Он переворачивается на другой бок. Если бы только все было так…

Весь день он думал, что Нина больна, что ей нужна помощь — как человеку, подхватившему вирус или сломавшему ногу. Если бы у нее помутилось в голове, Калеб первым бы ее понял: он и сам чуть не помешался, думая о том, что сделали с Натаниэлем. Но когда Нина позвонила, она была спокойна, настойчива, мыслила здраво. Она понимала, что убивает отца Шишинского.

Само по себе это Калеба не удивляет. Люди способны скрывать сильнейшие переживания — любовь, радость, решимость. Само собой разумеется, что негативные эмоции, настолько же сильные, могут протиснуться в души и заполнить собой все. Нет, удивляет его то, как она это сделала. Удивляет то, что она действительно считает, что сделала это ради Натаниэля.

В этом вся Нина.

Калеб закрывает глаза, не отводя взгляд от звезды, и ее след остается у него на веках. Он пытается вспомнить момент, когда Нина сообщила ему, что беременна.

— Этого не могло случиться, — сказала она ему. — Именно поэтому мы никогда не забудем, что оно все-таки случилось.

Раздается шорох простыней и одеял, и Калеб чувствует тепло прижимающегося к нему тела. Он поворачивается с надеждой, что это был всего лишь дурной сон, что он проснется и увидит живую и невредимую спящую рядом Нину. Но на ее подушке лежит Натаниэль, в его глазах блестят слезы.

— Я хочу, чтобы мамочка вернулась, — шепчет она.

Калеб вспоминает лицо жены, когда она носила Натаниэля, — ярче любой звезды. Возможно, ее сияние давно потускнело, возможно, понадобились все эти годы, чтобы ее свет достиг его. Он поворачивается к сыну и отвечает:

— Я тоже.

Фишер Каррингтон стоит спиной к комнате для переговоров, окна которой выходят на тюремный двор. Надзиратель закрывает за собой дверь, оставляя меня в переговорной, и Фишер медленно поворачивается. С нашей последней встречи — во время слушания по делу о правомочности Рэчел — он ничуть не изменился: костюм от Армани, туфли от Бруно Мальи, аккуратно причесанная седая шевелюра над голубыми сочувствующими глазами.