Роковое совпадение
Шрифт:
— Почему ты думаешь, что тебе все сойдет?
— Потому что мне известно, что значит, когда тебя по закону признают невменяемой. Я вижу, как приходят такие подсудимые, и сразу могу сказать, кого осудят, а кто уйдет восвояси. Я знаю, что нужно говорить, что делать. — Я смотрю Калебу прямо в глаза. — Я юрист. Но я застрелила человека прямо на глазах у судьи, перед всеми собравшимися в зале. Разве я поступила бы так, находясь в здравом уме?
Калеб секунду молчит, словно прокручивая правду в руках.
— Зачем ты мне все
— Потому что ты мой муж. Ты не можешь давать против меня показания в суде. Ты единственный, с кем я могу поделиться.
— Тогда почему ты не предупредила меня о том, что собираешься делать?
— Потому что ты бы меня остановил, — отвечаю я.
Калеб встает и подходит к окну, я иду за ним. Ласково кладу руку ему на спину, на выемку, которая кажется таким уязвимым местом даже у взрослого мужчины.
— Натаниэль это заслужил, — шепчу я.
Калеб качает головой:
— Никто такого не заслуживает.
Как оказывается, человек может жить, когда его сердце разбито на мелкие осколки. Кровь пульсирует, дыхание прерывается, нейроны раздражаются. Не хватает только эмоций: необычная вялость голоса и жестов, которая, если ее заметить, говорит о пустоте настолько глубокой, что дна не видно. Калеб не сводит глаз с этой женщины, которая еще вчера была его женой, и видит на ее месте совершенно незнакомого человека. Он слушает ее объяснения и удивляется, когда она выучила этот чужой язык, язык, который не имеет смысла.
Конечно, любой родитель хотел бы отомстить дьяволу, который мучает ребенка. Но девяносто девять и девять десятых процента родителей никогда не пойдут на это. Возможно, Нина думает, что она мстит за Натаниэля, но это ценой бездумно разрушенной собственной жизни. Если бы Шишинский сел в тюрьму, они остались бы семьей, пусть и залатанной, сшитой из кусочков. Если в тюрьму сядет Нина, Калеб потеряет жену, а Натаниэль — маму.
Калеб зол, сбит с толку и, возможно, немного испуган. Он знает каждый миллиметр этой женщины, понимает, отчего она плачет, что приводит ее в восторг, знает каждый изгиб, каждый шрам на ее теле, но при этом совершенно ее не знает.
Нина в ожидании стоит рядом, рассчитывая, что он похвалит ее за то, что она поступила правильно. Смешно: она попирает закон, но все равно нуждается в его одобрении. Именно по этой, и не только по этой, причине она так и не услышит от него того, что хочет услышать.
Когда в комнату, накинув на плечи скатерть с обеденного стола, входит Натаниэль, Калеб хватает и не отпускает сына. В этом урагане неизвестности Натаниэль единственный, кого он узнаёт.
— Эй! — с преувеличенным восторгом восклицает Калеб и подбрасывает сына вверх. — Это же накидка!
Нина тоже поворачивается, на ее еще минуту назад серьезном лице играет улыбка. Она тянется к Натаниэлю, и Калеб назло ей усаживает сына себе на плечи, чтобы Нина его
— Темно, — говорит Натаниэль. — Мы можем идти?
— Куда?
В ответ Натаниэль кивает на окно. На улице под окном целый батальон маленьких гоблинов, крошечных чудовищ, сказочных принцесс. Калеб впервые замечает, что листья уже опали, что скалящиеся тыквы, словно ленивые наседки, взгромоздились на каменный забор соседнего дома. Как он не заметил наступление Хеллоуина?
Он смотрит на Нину, но она поглощена собственными мыслями. Как по сигналу, в дверь звонят. Натаниэль ерзает на отцовских плечах:
— Открывай! Открывай!
— Позже откроем.
Нина беспомощно смотрит на мужа: у них нет ни одной конфеты, в доме не осталось ничего сладкого.
Однако еще хуже то, что у Натаниэля нет костюма. Калеба с Ниной одновременно озаряет, и это озарение их сближает. Оба вспоминают Хеллоуин сына в минувшие года, в обратном порядке: рыцарь в сияющих доспехах, космонавт, тыква, крокодил и гусеница, когда он был совсем крошкой.
— А кем бы ты хотел быть? — спрашивает Нина.
Натаниэль перебрасывает свой волшебный плащ-скатерть через плечо.
— Супергероем, — отвечает он. — Новым супергероем.
Калеб не уверен, что за считаные минуты они смогут смастерить костюм Супермена.
— А чем тебе не угодили старые?
Как оказывается, всем. Натаниэль не любит Супермена, потому что его может свалить с ног криптонит. Зеленое светящееся кольцо не работает на желтом. Невероятный Халк слишком тупой. Даже капитан Марвел рискует, произнося имя волшебника — Шазам, и превращается в обычного мальчика Билли Бэтсона.
— А как же Железный человек? — подсказывает Калеб.
Натаниэль качает головой.
— Может заржаветь.
— Человек-амфибия?
— Нужна вода.
— Натаниэль, — негромко возражает Нина, — никто не совершенен.
— Но они же супергерои! — объясняет Натаниэль, и Калеб понимает, что сегодня вечером Натаниэль хочет быть непобедимым. Ему необходимо знать: то, что с ним произошло, больше никогда, никогда в жизни не повторится.
— Нам всем нужен супергерой, — бормочет Нина, — у которого не было бы ахиллесовой пяты.
— Чего? — изумляется Натаниэль.
Она берет его за руку:
— Давай поищем.
Из платяного шкафа она достает пиратскую бандану и лихо повязывает ее Натаниэлю на голову. Потом крест-накрест обматывает его грудь желтой лентой, которой полицейские оцепляют места происшествий, — ее когда-то принес Патрик. Дает ему очки для плавания синего цвета для рентгеновского зрения и натягивает поверх пижамы красные шорты, потому что в штате Мэн, в конце концов, ребенку непозволительно расхаживать по улице раздетым в такой холод. После делает знак Калебу, чтобы он снял свою красную утепленную рубашку и передал ей. Ее рукава она завязывает на шее Натаниэля — еще один плащ.