Роковой соблазн
Шрифт:
Я переместилась в сторону, и вдруг сильная рука распахнула дверцу. Крепкое тело согрело теплом спину, которое от него исходило. Макс снял жестянку с полки, отдал её мне.
— Держи.
— Спасибо.
Голос звучал непривычно сипло от переизбытка нахлынувших эмоций. Хорошо, что есть чай и есть чем заняться. Заварник, кипяток, а дальше очередной ступор. Он жадно смотрел, а я прятала взгляд. Рассматривала прозрачный кремовый лак на ногтях ног. Макс всегда производил на меня сильное впечатление и находиться с ним наедине в маленькой кухне — нелегко.
Деревянными
— Вот на хрена это было делать, Аня?
Макс нарушил тишину, продолжая наблюдать за мной. Погружение в глубинное интервью должно было состояться. В кафе он держался, а в квартире ничто не мешало выплеснуть накопившийся гнев. Серьёзные дебаты только начинались.
— Что это, Макс?
— Отказываться от всего и нестись в неизвестность. — Макс сжал челюсть до хруста. — Ты полагала, меня обрадует подарок и одиночество? — рыкнул он, приближаясь к плите. Я смотрела, как его широкая грудь вздымалась от тяжёлого дыхания; как и без того обсидиановые глаза потемнели до непроглядной черноты. В его радужках сверкнул недобрый блеск. Мне доводилось видеть гнев Макса и раньше, но такого ни разу. — Я искал тебя. Спросишь, зачем? Да не мог поверить, что ты кинула меня, как какого-то мудака. Как думаешь, легко жить и не знать, что с тобой случилось?
Тёмный взгляд переместился на перчатки, скрывавшие часть ответа.
— Непросто, — согласилась и сняла их. Он посмотрел на руки. Шрамов уже не было, осталось лишь два шва. На эту тему мы поговорим позже. И про доктора он обязательно всё выяснит, иначе будет не Макс. Но это произойдёт позже, а сначала я назову мотив широкого жеста:
— Никто лучше тебя не распорядился бы землёй. И абсурд твоего отца надо было прекратить.
— Ну да, легче отдать, чем продать. Да, Аня? — Он усмехнулся и выглядел так, будто хотел прибить меня за недопустимое расточительство. — Всех обрадовала.
Его гнев и сарказм не задевали. Пусть выскажется, ему это очень нужно. Ни к чему носить в душе тяжёлый груз.
— А молча уехала почему? Причина в Жанне? Скажи мне.
— Да, я думала, что у тебя всё удачно сложилось с Жанной. И что твоя жизнь в порядке.
— Ни хрена она не в порядке, — хрипло сказал, впечатывая меня в своё горячее тело. Его руки, обвившие талию, зажали в тиски. Макс уткнулся носом в макушку, а я слушала, как бешено колотятся мышечные камеры у него в груди. Хриплый голос смешался с гулким шумом, когда отчаянно зазвучало: — Я никогда не нуждался в Жанне. Тебе давно надо было это понять.
Тихий полувздох. Его губы прикоснулись к виску. Макс сильнее вжал в себя, и сразу же его запах завладел обонятельными рецепторами. Он совсем не изменился. Такой же, как раньше: абсолютная уверенность, смешанная с мощной силой и терпким древесным парфюмом.
Ох…
Я пропала в нём навсегда после фразы:
— Неужели ты думаешь, что я смогу просто
Его руки, поглаживающие спину, плавно заскользили к голове. Одна сгребла волосы в охапку, и я потонула в бездонной темноте его глаз. Задыхалась от нехватки воздуха, не могла ничего сказать, цеплялась пальцами за его плечи. Краснела под жарким взглядом и поджимала до боли пальцы ног, ища устойчивую опору. Родные флюиды атаковали изголодавшиеся рецепторы — меня крыло. Штормило не по-детски и хотелось только одного: почувствовать, как в первый раз, на своих губах жёсткие губы.
Я дико скучала по нему…
И не предполагала, что когда-нибудь Судьба подарит мне шанс увидеть его ещё раз.
— Не отпущу. Слышишь?
Я лишь моргнула. Хотелось многое сказать, но горло словно парализовало. Да и не нужны сейчас слова. Елейный звук, умасливающий слух — ничто, когда и так всё видно. Написано в глазах, показано в движениях, касаниях, волнении. В одном биении сердца на двоих.
И как же мало… Всего мало…
Его близости, тяжёлого дыхания, неуёмной страсти, лихорадочной жажды, наполнившей каждую живую клетку в организме.
Шумный вдох. Он отпустил волосы и медленно провёл костяшками по лицу. Пальцы обвели контур губ, сжали щёки. Они пылали. Жар, пробежавший по лицу, устремился вниз, к животу. Я горела в огне желания, плавилась в его руках и схватилась за них, когда он жадно впился в мои губы.
Да!..
Я этого хотела.
И с утроенной страстью ответила.
Его язык мгновенно заполнил рот, переплёлся с моим, и как в первый раз его исследовал. Ещё и ещё, пока не вырвался приглушённый стон. Он оторвался от губ, заскользил вдоль шеи и… резкий поворот к стене. Кто-то из нас неуклюже задел кружку, стоявшую на столешнице. Стекло со звоном приземлилось — по светлому ламинату расползлось коричневое пятно.
Да и к чёрту... Только скорее… скорее…
Жар нестерпимо опалял тело. Я прикусила нижнюю губу. Потянулась к ремню на брюках, торопливо расстегнула пряжку. Подхватила край хлопковой ткани, содрала с него водолазку. Руки Макса повторяли тоже самое. Один рывок — по полу рассыпались пуговицы блузки. Он, не церемонясь, сдвинул чашечки лифчика вниз, обнажил мою грудь. Провёл пальцами по затвердевшим вершинам, до боли сжал полушария.
— Красивая… Какая ты красивая…
И не спешил. Я с вожделением смотрела на него, предвкушая, как он вот-вот возьмёт меня. Сердце колотилось где-то в ушах, в горле пересохло, перед глазами всё поплыло. До невозможности хотелось снова почувствовать его в себе.
Судорожно вдохнув, расстегнула молнию на юбке, стянула, отбросила ногой сторону. Меня разрывали на части волны возбуждения. Его — тоже. Я видела сквозь пелену слёз, застилающих глаза. И чувствовала его руки на своём теле.
Скорее…
С молнией на его джинсах расправилась сама и скользнула ладонью под плотную ткань. Сжала твёрдый член, ему так нравилось. Впервые я услышала глухой стон Макса. Он потерял контроль. Подхватил меня руки, понёс в единственную комнату. Опрокинул спиной на диван, стянул трусики, навис сверху.