Роковые поцелуи
Шрифт:
Она распахнула перед лифа, выставляя округлую грудь над корсетом, потом слегка наклонила голову, чтобы посмотреть на Ахилла через полуприкрытые веки.
– Или, может быть, это недостаточно вас провоцирует?
Д'Ажене выпрямился:
– Элеонора…
Она развязала пояс своих юбок. Со свистом кембрика и батиста они упали на пол.
– Прекратите это!
– Нет, подождите! – Она начала выдергивать заколки из волос. Длинные, густые золотисто-каштановые локоны тяжело упали почти до колен, и Элеонора потрясла головой,
Она услышала частое дыхание Ахилла и подумала, что распустить волосы оказалось не слишком хорошей идеей. Его глаза жаждали ее.
Одежда Элеоноры валялась на ковре: зеленая горка жакета и концентрическая рябь юбок, выглядевших зеленым озерком, в которое бросили гальку.
Одетая только в чулки, корсет и порванную рубашку, она подошла к достаточно невинно выглядевшему креслу. Уперев руки в бедра, Элеонора вопросительно посмотрела на Д'Ажене.
– Оно безопасно, – ответил он.
– Могу я доверять вам?
Уголки его губ приподнялись в двусмысленной улыбке.
– Нет.
Она сглотнула и отвернулась. Задавая вопрос, Элеонора уже знала ответ. Она действительно могла доверять ему. Это заставило ее с тревогой понять то, что в отличие от нее он никогда не старался обмануть. Как раз напротив, фактически с того момента, как они встретились, он был до неприличия искренним в своих желаниях. А она нет.
Элеонора робко опустилась в кресло, насторожившись, боясь услышать тихий щелчок. Звука не было. Кресло осталось обычным креслом. Она медленно расслабила часть мускулов.
– Слишком много ловушек для излишне доверчивых.
– Слишком много ловушек для привораживающих. – Тело Ахилла звенело в готовности, когда он глазами обводил мягкие очертания Элеоноры, сидевшей в кресле, обтянутом розовым бархатом. Бездумным жестом, перед тем как сесть, она перекинула захватывающий дух водопад своих волос через плечо вперед, и теперь они частично покрывали ее тело, как извилистый ручей, журчащий вдоль вычурных изгибов берега.
Ахилл сорвал с себя остатки рваной рубашки и куртки и намеренно бросил их поверх ее юбок. Символичный, но недвусмысленный жест, и, увидев в свете свечей, что она покраснела, он понял, что жест не был напрасным. Он тоже мог привораживать.
– Но скоро я и сама окажусь в недоумении, – заметила она. Ее слова донеслись до Ахилла через дымку собственных мыслей. – Я здесь, сижу с вами, пью вино…
– Будучи чрезвычайно привораживающей, – прервал он ее.
– Сейчас да, но чуть раньше… Я и правда подумала, что вы можете… – Через полуприкрытые глаза Ахилл увидел, как Элеонора повернулась к нему, ее грудь приподнялась. Боже милосердный, он хотел ее! – Я подумала, что вы можете… – Она осеклась, облизнула губы и закончила шепотом: – Можете изнасиловать меня.
– А теперь вы думаете, что нет?
В ее глазах засветилась тревога. Бокал слегка задрожал в руке. Его тело на мгновение напряглось, но он убедил себя,
– Что я за женщина, если сижу здесь в таком виде… и пью с вами вино! – Элеонора поставила бокал на рядом стоящий столик.
Ахилл прошелся глазами по ее ласкающему взор телу, потом подумал о женщине, с которой он играл в карты, о ее сообразительности, когда они сидели, притворяясь в отсутствии интереса друг к другу, подумал о том, как она схватила его за руку, когда он вел ее к ужину и ей задали вопросы о детях. Картинки одна за другой вспыхивали в его мозгу…
– Что вы за женщина, Элеонора? Красивая женщина. Но ваша красота заключается не только в лице и фигуре, но и в вашем уме, понятливости, силе, страсти, мужестве…
– Мужестве! Я в ужасе неслась от вас!
– В ужасе ли, Элеонора? А? Она отвела глаза.
– Да, черт вас дери. С чего бы это я побежала? Ответьте мне? С чего? – Она встала и начала ходить взад-вперед. – Посмотрите на себя! Вы скорее похожи на того проклятого сатира, чем на обычного мужчину. – Она сложила руки под грудью. – Разумеется, я бежала от вас в ужасе. Вы привязали меня к дереву, порвали на мне одежду…
– Я человек страстей.
Она была прекрасна в своем возбуждении. Волосы овевали ее великолепное тело, словно нимб огня… В ней была такая страсть! Она почти соответствовала его собственной.
Он замер от этой мысли. Возможно, она действительно была такой же.
– Страсть, – бросила Элеонора, ее глаза горели ярче любого пламени. – Это то, что вы…
– Посмотрите на меня, Элеонора. И скажите, что вы видите. – Скажет ли она ему правду?
Она бросила на него быстрый взгляд сверху вниз, в то время как он сидел расслабившись в кресле. На ее щеках проступили красные пятна, и она отвернулась.
– Посмотрите на меня, – потребовал Ахилл. – Что вы видите?
– Это еще одна из ваших дьявольских игр? Что, вы думаете, я вижу? Уверена, здесь есть где-нибудь зеркало. Вот и посмотритесь в него.
– Я хочу, чтобы вы мне сказали об этом.
– Сказать вам что, черт подери? – раздраженно спросила она. – Какое это имеет значение?
– Правду, Элеонора. Правда имеет значение. В этом мире притворства и положения в обществе глаза – единственные ворота к истине. Что вы видите?
– Что я вижу? Мужчину, развалившегося в кресле.
– Забудьте о кресле. Скажите мне о мужчине. Она посмотрела на него.
– Он не носит согласно моде парик, а лишь длинные черные волосы до плеч и оставляет их не по моде ненапудренными.
– Неискренне, Элеонора. Для вас это не имеет значения.
– Искренне то, что его черные глаза похожи на глаза дьявола, поэтому… – Она запнулась, ее глаза заполнило смятение. – Святой Стефан, Святой Стефан, как я здесь оказалась? – Она подбежала к куче одежды, вытащила свой жакет и набросила его на себя.