Роковые таблички
Шрифт:
Максим лихорадочно соображал, что же из того, что может попасться ему на глаза в редеющей мгле, способно справиться с прочными верёвочными волокнами. Он помнил, что где-то в углу комнаты валялись несколько грязных фарфоровых чашек и битая стеклянная ваза. Осколки стекла и керамики вполне подошли бы для перетирания верёвок. Беда в том, что до того угла, где был свален весь этот стеклянно-фарфоровый бой, он не смог бы дотянуться, даже если его руки были бы связаны не за спиной, как сейчас.
А в той нелепой позе, которую приняло его избитое
А обед его, порой состоял из, вскрытой ножом, консервной жестянки с тушёнкой или рыбными консервами. Пустые банки он чаще всего просто оставлял на полу, задвигая ногой в нишу под окном, в ту, где находился радиатор батареи отопления. А ведь жестяная крышка с острыми зазубринами вполне может сгодиться для перепиливания верёвок. Сил и терпения потребуется много, но шанс вырваться из плена велик. И стоит поторопиться, пока окончательно не рассвело, или пока избившие его уроды за стеной не натрахаются и не надумают дров для печки поискать.
Превозмогая жуткую боль, горячим свинцом плескавшуюся в расшибленной голове при малейшем её движении, Максим спиной подполз ближе к батарее. Он принялся шарить под ней спутанными руками, пытаясь ползать вдоль стенки. Выходило это довольно неуклюже. Максим попытался даже представить, как он выглядит со стороны. «Как выброшенная на песок креветка», - вот самое безобидное сравнение, пришедшее ему на ум.
Онемевшие пальцы натыкались на пыльную стену, путались в липкой паутине. Однако, ничего кроме бесполезного мусора, вроде сухой шелухи и огрызков, найти не удалось. Максим был в недоумении – куда же банки то подевались? Не стали же эти проклятые мародёры, после того, как вдоволь попинали его, генеральную уборку во всех комнатах устраивать.
Максим вспомнил, что наблюдал за улицей не только из этого окна, но из соседнего также. Пожалуй, у того окна, он даже чаще просиживал. Макс, стиснув зубы, чтобы не застонать от боли, извернулся совершенно невозможным образом. Суставы в плечах и локтях едва не гудели от напряжения – одно неверное движение, и руки будут висеть на его теле безвольными плетьми.
Таким образом, растянув себя, как на дыбе, Максим смог ногой дотянуться до ниши под соседним окном. Вытянув ногу, насколько это возможно, он упёрся носком в стенку под батареей. Потянув ногу к себе, Максим этим подобием рыбацкого трала, надеялся зацепить вожделенную жестянку.
Короткий брякающий звук дал Максиму понять, что эти надежды были совсем не напрасны. Он смог достать пустую банку. Максим готов был одним рывком подтянуть находку поближе, но сдержал себя, понимая, что
Жестянка скребла по дощатому полу с противным звуком, избавиться от которого не удавалось, несмотря на осторожность. Максим опасался, что за стенкой могут услышать этот скрежет. Опасения не исчезли и после того, как он смог убедить себя, что этот звук может показаться громким лишь ему, лежащему на полу в пустой комнате.
Максим всё же смог подтащить банку, изворачиваясь как угорь, ближе к рукам. Он аккуратно, чтобы, не дай бог, не упустить, сжал её в ладонях. Пальцы ощупали гибкий металл. Прекрасно – отогнутая крышка с зазубренным краем казалась достаточно острой.
Мужчина принялся водить этим острым краем по полу, пока не нащупал щель между досками. Он надавил на банку, слегка раскачивая её вперёд-назад, пытаясь укрепить в стыке. Крышка плотно застряла в узкой щели. Теперь можно приступать к перепиливанию верёвок.
Однако, внезапно наступившая тишина за стенкой насторожила Максима. И не напрасно – скрип половиц в коридоре выдал приближение врагов. Видимо, они всё-таки что-то услышали, или просто решили ещё раз удостовериться в его полной беспомощности. Звук приближающихся шагов говорил о том, что времени на раздумья у Максима нет совершенно.
Он неуклюже упал на бок, стараясь изобразить позу, в которой он очнулся. Ещё он пытался спрятать консервную банку. Для этого ему пришлось изогнуться таким образом, что острый край крышки неприятно щекотал его бок. Максим успел затаить дыхание, и закрыть глаза прежде, чем дверь резко распахнулась.
– Лежит, как лежал. Я же говорил, что тебе почудилось, - голос мужчины звучал недовольно и с нотками усталого раздражения. Знакомый уже женский голос, роковой голос-приманка, ответил:
– Я точно шорох слышала. Я хоть раз ошибалась?
– Да, вроде, пока ни разу, - неуверенно ответил мужчина. Внезапно его голос изменился, чуть ли не до крика:
– Ух, и здоровенная! Щас я тебя, сволочь!
В дальнем углу комнаты что-то зашуршало, и оглушительно грохнуло. Максим, напуганный громким звуком, дёрнулся, пребольно оцарапав кожу на боку. Женщина недовольно зашипела на спутника:
– Баран, ты чего творишь? Мы ствол добыли, чтобы по крысам палить? Да и то, промазал.
– Ладно, крошка, не пыли. Но вот тебе, кстати и ответ на твой вопрос – крысы уже к нашему пленнику примеряются. Вот тебе и шорох. Нет, ну ты видела, какая огромная? Так от мужика через сутки и костей не останется.
Женский голос вновь зазвучал, но уже с нотками едва различимого беспокойства:
– Кстати, а он не сплющился, случайно, после ваших побоев? А то ведь назавтра может завонять, и нам тогда от него никакой пользы.