Роль «зрелой женщины», или Чувствительные истории

Серебрякова Лина

Наконец, пришли все. Уселись. Были прочитаны стихотворные поздравления, оглашены первые тосты. Застолье началось. Плов внесли на блюде дымящейся горкой: желтоватый рис, мясо, фрукты и горячий бесподобный дух.

– Настя, дай рецепт!

– Ешьте, угощайтесь, пока горячий. Всем напишу, – раздавала тарелки хозяйка.

– Помнишь, Павел, прежние деньки? – вздохнули гидростроители, – Целыми баранами угощались!

Праздник зашумел.

Ирину представили как подругу детства хозяйки дома, известную артистку кино. Кто-то, действительно, вспомнил ее лицо,

но вниманием надолго овладел плов, избавив Ирину от вопросов. Ее соседом слева оказался молодой человек лет двадцати пяти. Загорелое лицо, капризные губы.

– Меня зовут Виталий, – простодушно улыбнулся он, наливая вино в ее бокал.– И я никому не известен, я робок и стеснителен. Удостойте меня капелькой внимания. Чессо-слово. Вам, знаменитой, это же ничего не стоит?

Она рассмеялась. Вино уже туманило ее голову, делая все чудесным и доступным.

– Будем знакомы.

Он вновь наполнил ее рюмку.

– Ах, что за духи! Я покорен, чессо-слово.

– Так скоро? – она засмеялась.– А впереди еще много всего, – и показала взглядом на разноцветные бутылки.

– Я никого не знаю. Вы спасли меня от одиночества. Честно-слово.

И все подливал ей, подливал, наполнял тарелочку то рыбкой, то салатом, и вновь подливал, подливал. И все проще и ближе становилось им сидеть друг возле друга.

– За вас, – поднял он бокал.– За ваши глаза, за то, что они обещают.

"Плосковато,– полу-отметила она.– Не по-мужски как-то".

Они выпила за нее, потом за него.

Его лицо сияло молодостью. Свежесть щек, стройность шеи, прихотливость губ… Как он молод! Как веет от него силой! Ах, дивно, прекрасно! Как же она жила-была? В душе она все та же!

Гости вдруг вспомнили про актрису. Пришлось отвечать на вопросы, но, на ее счастье, появились пироги и все отвлеклись. А она ощутила свою руку в горячих ладонях соседа..

– Зовите меня просто Вит, – он провел пальцем от ее локтя до кисти. – Вы необыкновенная. Единственная из единственных.

– Ой, – она поморщилась.

Он не заметил. Он бросал быстрые взгляды на сидевших за столом женщин, потом вернулся к Ирине.

–Я видел все ваши фильмы. Чессо-слово!

– Ириша! – поманила ее хозяйка.

Пора было подавать сладкое.

Смеясь, Ирина оперлась на его плечо и поднялась из-за стола. Плечо, крепкое мужское плечо!

На кухне царил порядок, словно невидимые руки собрали и вымыли использованную посуду, таган, даже вынесли мусорное ведро. А ведь хозяева почти не покидали гостей.

– Очаровала молодца, – поздравила ее Анастасия. – Та якого гарного! Побудь, побудь с мужчиной, размыкай свое вдовство. Ты слишком серьезна, отпусти себя.

– Ни-ни-ни, Настенька, – замотала головой Ирина. – Эти мужчины… знаешь, они стали моложе меня.

– Расслабься, и помолодеешь. А какой парень! Кто-то же привел его. Наверное, друзья сына.

– Как романтично! В вашем доме объявился прекрасный незнакомец.

Из столовой доносился шум удавшегося банкета. Закипали чайники, заварка уже поспела. Хозяйка резала на кусочки слоеный торт с яблочным

желе, Ирина десертной лопаточкой укладывала их на плоский дубовый круг, схваченный серебряным чеканным ободом с двумя витыми ручками. Потом пришла очередь пахлавы, пирога с лимоном. Капустный был давно уже на столе и сейчас под водочку гости доедали его крошки.

Ирине хотелось плакать и жалеть себя.

– Ах, Настенька, как меня баловали!

– Представляю.

– И песню в мою честь сложили. Один сокурсник. Тра-ля-ля, тра-ля-ля…

Она украсила вазу с мороженым мелкими ягодами, полила ликером, и поставила на поднос вместе с розетками.

– Ну, неси, покрасуйся перед всеми.

– Ах, Настя! О чем ты говоришь…

– Все еще будет… Неси, неси.

Ирина расставила розетки, опустила на середину стола вазу с мороженым.

В столовой раздались аплодисменты.

Она вернулась на кухню и Насте вновь пришлось выслушивать ее воспоминания. Беда с подвыпившими подругами. Только бы не расплакалась окончательно.

– Однажды Сережа приехал на съемки и вошел с гитарой, а я, вот любовь-то! ах! и сползла по стенке.

На кухню осторожно заглянул Виталий. Не увидев соперника, он ободрился, сделал обиженное лицо.

– Это нечестно. Все меня бросили, а мне скучно. С кем я танцевать должен?

И увлек Ирину в коридор.

Музыка звучала по всей квартире. Балконная дверь была открыта, над горбатыми крышами светилось ранне-вечернее небо. Пора было освежиться, погулять внизу по скверику и вновь вернуться к столу, к фруктам, кофе. Гости шумно спустились по лестнице, захватив с собой ракетки и воланчик.

Виталий увлек Ирину в укромный уголок. О, волшебство! О, молодость! Где же она была, как жила? Из глаз лились слезы. Виталий поцеловал ее глубоким мужским поцелуем, от которого она ослабела вконец.

– Я позвоню. Завтра. О, что это будет!

Ночь в поезде набегает быстро. Сначала просто смотрят в окно, замечая, как уходят окраины города и мелькают северные короткие пригороды с деревянными домами и серыми стенками поленьев. Вот начались луга, сосны, поляны, полуосвещенные заходящим солнцем, длинные тени от невысоких холмов. Обильные темные леса сплошняком пошли вдоль полотна, насыщая истосковавшийся на морских просторах глаз.

Клим уже знал, что его попутчики Смирновы – дружная, многодетная семья. Старшая дочь их давно замужем, у нее свои дети, младшенькая – вот она, с родителями, а сыновья служат в армии, но, слава Богу, не в горячих точках, а старший сын всего неделю как демобилизовался и собрался жениться в Брянске.

– В Брянске? – вежливо удивился Клим.

Супруги поведали ему историю необыкновенной любви солдата и местной девушки, полностью одобряя его выбор.

– Раз невесту нашел, в Брянске-то, да решил у нее остаться, значит, на свадьбу туда и едем. Другой сын еще служит, у него еще все впереди, – тревога промелькнула на ее лице матери. Женщина прижала к себе пригревшуюся дочку. – Вот младшенькая, утешение наше.