Роман-газета для юношества, 1989, №3-4
Шрифт:
…Жека тиснул его ладонь, надвинул на лоб козырек кепки и быстро пошел в сторону моста. Володя поспешил за ним. Трамвай подкатил. Вскоре они были у моста Лейтенанта Шмидта. Таясь за горами ящиков, прокрались к корме парохода. Жека озабоченно поглядел на небо: приближались белые ночи, и хотя был девятый час, а еще так светло! Они оба выглянули из-за ящиков: вахтенный ходил взад-вперед возле трапа. На мачте бился в порывах свежего ветра флаг отплытия.
— Ч-черт… как светло, — озабоченно сказал Жека.
— Обождем немного.
Повернувшись спиной к ветру, вахтенный закуривал папиросу. Жека метнулся к пароходу, перемахнул через леера, спрыгнул на палубу и скрылся за надстройками судна. Ну вот и все… Володя осмотрелся — вахтенный все так же стоял к нему спиной, — облизнул вдруг ставшие сухими губы и вышел из-за ящиков.
— Эй, куда?! — услышал он тут же голос вахтенного.
Как же так получилось? Почему вахтенный обернулся именно в тот момент, когда Володя направился к пароходу? Случайность? Но почему это случилось именно с ним, а не с Жекой?
Мама и папа смеялись, вспоминали какие-то веселые истории, а Володя ковырялся вилкой в жареной картошке и размышлял о своей неудаче.
Зазвонил телефон.
— Наверно, кто-то заболел, — сказала мама и поспешила в коридор. Потом окликнула: — Сережа, тебя. Москва.
Москва? Володя взглянул на бабушку, прислушался.
— Да-да, я все понял. Сегодняшним, вечерним?.. Но билет… Уже заказан? Есть. Да-да, понял… Собираюсь. — И повесил трубку.
— Кончился мой отдых, родные мои. Поезд через два часа. Сбор!
А что собирать-то? У отца специальный чемодан. Все там давным-давно сложено: чистое белье, носки, платки, бритвенный прибор. Мама с бабушкой стали готовить бутерброды в дорогу, а отец сказал Володе:
— Поговорим, сын. Садись. — Отец задымил папиросой. — Понимаешь, всякое может случиться.
— Что значит — всякое?
— Да кто его знает… Я ведь — военный человек. Так вот, первое: будь внимательным к маме, бабушке. Береги их, заботься о них.
— Хорошо, отец.
— Второе: думаю, будет большой бой с фашистами. Готовься! Лучше учи немецкий язык — это пригодится. И последнее: будь мужественным. Бейся до конца, до последней минуты верь в победу! И — пускай хоть смерть, но не склоняйся перед врагом.
— Хорошо, отец. — Голос Володи дрогнул.
Они обнялись. Отец стиснул его до боли. С улицы донесся сигнал автомобиля: это за отцом.
Знал бы Володя, что в этот момент они прощаются навсегда.
— Пионеры, вот и подходит к концу учебный год. Дорогие мои мальчишки и девчонки! — Зоя поправила прядку волос. Глаза ее блестели, видно, волнуется, — Вы не представляете, какое важное и торжественное событие вот-вот произойдет в вашей жизни.
— Какое же? — нетерпеливо спросил Герка.
— Сегодня последний пионерский сбор, — сказала Зоя. — и сегодня я еще могу сказать вам: «Дети!..»
— Мы слушаем вас, тетя Зоя, — пробурчал Герка.
Все
— Да-да. Дети! — воскликнула Зоя. — Сегодня вы еще мальчики и девочки, но пройдет совсем немного времени, вы получите комсомольские билеты и минуете незримую черту. Вы оставите позади удивительную и прекрасную страну, имя которой — Детство, и очутитесь в не менее прекрасной стране, имя которой — Юность. Прощай, детство, прощай, красный галстук!
Дверь вдруг раскрылась, и на пороге класса показалась Лена.
Бледная, тоненькая, она радостно и смущенно улыбалась:
— Вот и я.
Лена осмотрелась и удивленно подняла брови: ее место было занято Ниной. Их взгляды встретились. Герка вдруг поднялся из-за парты, схватил Лену за руку и потянул за собой. Шурик присвистнул, все заерзали на своих партах: вот это да!
— Тихо, ребята, тихо, — Зоя постучала карандашом по столу и сказала Коркину: — Жорик, веди сбор.
— Пионеры! Сегодня мы… — голос у Жорика был густой и торжественный, — …сегодня мы рассмотрим вопрос: все ли пионеры седьмого «б» класса достойны быть рекомендованы в комсомол.
— Все достойны, чего там, — сказал Герка.
В классе стало шумно. Хлопали крышки парт. Кто-то смеялся.
— Внимание! — выкрикнула Зоя. — Коркин, в чем дело?
— Но это еще не все, — громко сказал Валька Сычев и пошел между партами к столу президиума. Его глаза горели, а короткие стриженные под «бобрик» волосы воинственно топорщились.
— Глядите, записочка зашифрованная. Жека ее кинул Володьке, а я перехватил.
Валька вынул из кармана разглаженную, наверно утюгом, записочку, которую Володя получил от Жеки: вот она куда девалась! Володя поднял руку, но Нина опередила его, мотнув головой, закидывая за спину косы, засмеялась, сказала:
— И никакой это не шифр. Это Жека азбукой морзе Володе писал. Оба они моряками и путешественниками стать собираются, вот и тренируются. Только и всего.
— Да дурачились мы просто, — сказал Володя.
— Дурачились? Ха-ха!
— Можно мне взглянуть? — громко попросил Герка.
Валька сунул Герке записку чуть ли не в нос. Тот посмотрел на бумажку, повертел, поглядел на свет, покачал головой и, скомкав, сунул в рот и начал жевать.
— Отдай назад! — Валька подбежал к Герке.
Тот, сожмурившись, проглотил записку. Валька остолбенел.
— А я с детства болею, — смиренно сказал Герка. — Мама рассказывает: раньше штукатурку ел. Отковырну и ем. Или бумажки. Неизлечимая болезнь.
Колька Рыбин захохотал, затопал ногами. Валька растерянно хлопал своими совиными глазами, подошел к парте, где сидела Лена, наклонился над ней и продолжил:
— Ты же дружила с ним? И вот! Лишь ты заболела, он стал вкручивать шарики другой девочке. Да он же весь морально разложенный, вот! Да-да!