Роман… С Ольгой

Иголкина Леля

— И что?

— Ничего, — громко выдыхаю.

— Давай-ка откровенно, девочка. Как на духу! У тебя есть возможность, как на родительском собрании, пожаловаться мне на непослушного ребёнка, который забросил учёбу, спортивные секции и многочисленные увлечения. Я слушаю тебя. Обещаю, — чтобы в том поклясться поднимает руку, — что мы с папой непременно примем меры. Если потребуется, то Игорь всыплет несознательному отцовского ремня. Только без виляний, детка. Начинай.

Ей легко! Легко об этом говорить. Да только я одна, будто бы вообще не замужем. Чем я занята, когда одинокими ночами мотаюсь, как взбесившаяся,

по пустой кровати? Или, о чем я думаю, когда выхожу на законный перерыв в работе? Да о том, что Ромочка меня забросил. Он забыл, что когда-то рьяно в ЗАГСе обещал.

— Мне не нравится его работа, — тугим жгутом сворачиваю руки и откидываюсь на спинку стула. — Она его выматывает, а меня заставляет ревновать.

— Ревновать?

— Да, мама. Я ревную.

— Никогда не замечала за тобой такого.

— Я психую, когда он поступает так, как сегодня, как сейчас. Я не приду! По делу и без пререканий. Мне нужно взять под козырёк, смириться и принять…

— Да, — свекровь утвердительно качает головой. — Во-первых, не надо нервничать. Помни, что отвечаешь не только за себя, но и за малыша. Во-вторых, это можно спокойно обсудить с ним, — не моргнув глазом, продолжает говорить. — Что тебя не устраивает? Только конкретно и с упором на факты. Например, такого-то дня ты должен был сделать это, а поступил иначе. Чем ответишь? И ждёшь, что он скажет. Диалог, Лёля, только диалог. Не дави на него.

— Я не давлю, но он меня не слушает.

— А сейчас это выглядит, да и звучит бездоказательно, Лёлечка. Что значит, не слушает?

— То и значит, мама. Смотрит и молчит.

— Оль, я замужем за майором полиции. Я знаю, что такое эта их любимая служба. Уж поверь, пожалуйста, мы через многое с Игорем Николаевичем прошли. Но всегда всё обсуждали. Бывало, кричали. Бывало, по несколько дней не разговаривали. Всякое бывало. Я не пряничный подарок, а у папы свои скелеты в шкафу, в котором он прячет непростой — да что я скромничаю в самом деле — дрянной характер где-то на левой верхней полке, рядом с изъеденными молью форменными фуражками и цигейковыми шапками. Но мы обсуждали, не держали всё в себе и не ревновали. Мы ведь про работу говорим? Я правильно понимаю?

— Да. Вы замужем за бывшим полицейским, — не скрывая вызова и недовольства, дополняю. — Приведенный пример неуместен.

— Ишь ты, как заговорила. Да будет тебе известно, детка, что бывших ни в каком любимом деле не бывает. Это призвание! Это то, на что он заточен. То, что наполняет смыслом жизнь.

— А семья?

— Семья — святое, Лёль. Ромка, как его отец. Если ты волнуешься о женщинах, то…

Я помню, помню, помню. Всё, конечно, помню, как она шептала мне о том, что сын — стеснительный законченный однолюб. Мол, у него долго не получалось с девочками, потому что Юрьев младший — образец верности и искреннего внимания без скотского намерения кого-то легкодоступного сразу уложить в постель. Марго не соврала — всё так и есть. Рома — лучший мужчина на Земле, но…

Боже мой, какая старая заезженная пластинка. Зачем я начала этот разговор? Ну, не придет и не придет. Чего я взъелась и так близко к сердцу приняла? Ведь будет завтра. Значит, завтра о ребенке с ним поговорим.

— Это Стефа? — Марго поглядывает через моё плечо, периодически отводя глаза от вынужденного

объекта наблюдения за моей спиной.

— Где? — я резко оборачиваюсь.

Да! Она! Моя подруга, у которой, к сожалению, личная и профессиональная жизнь совершенно не сложилась.

«Она же по наклонной плоскости пошла» — Ромка часто повторяет, когда я сообщаю походя о том, что видела подругу, передающую что-то в беленьком пакете кому-то за углом. — «Не смей к ней подходить. Её посадят, Лёля. Закладки, шатания на спортивных площадках, завороты в студенческий городок, центральная набережная, новостройки, пляж, в конце концов. У неё проблемы с запрещенными препаратами, детка. Это нехорошая статья. Хранение, распространение и реализация!».

«Так поймай её!» — во время подобных разговоров я сильно задираю нос и почему-то яростно топлю за связавшуюся с плохой компанией подругу. — «Это всё голословно, Рома».

«Я сказал, не смей!» — и всё, конец.

— Она пьёт? — Марго прищуривается и продолжает в том же направлении смотреть.

— Нет.

— Олечка, вы общаетесь?

Скорее, нет! Муж об этом попросил. Однако… Мать, наверное, права. Ещё одна тайна, о которой мой чересчур законопослушный муж не знает и не узнает никогда.

— Да, иногда она звонит, но…

— Почему они с Андреем расстались?

Да из-за службы! Из-за ещё одной жены. Будь она триста раз неладна.

— Она не смогла жить сутки через трое.

— Не передёргивай, пожалуйста. Она идёт сюда. Тихо! — Марго плавно отклоняется назад и поднимает голову, надевая на лицо чересчур пренебрежительную маску.

— Добрый вечер. Лёлик, привет, — женская рука с читаемой на подсознательной подкорке осторожностью ложится на моё плечо. — Рада встречи…

Андрей развёлся со Стефой, даже не женившись. Наши старые друзья продержались всего лишь жалкий год после окончания учёбы. Он сделал предложение, но получил категорический отказ по причине несовместимости циркадных ритмов.

«Боже мой, какая ересь!» — шипел Роман, когда сильно выпивший Андрей делился мыслями о том, почему он вдруг остался один.

Сейчас, по прошествии стольких лет, я считаю, что это был тот самый рок, который по какой-то неизведанной причине отвернул от него, но отыгрался на девчонке.

Моя подруга связалась с нехорошей компанией. Компанией отморозков, хулиганов и людей, промышляющих нехорошими средствами, вызывающими стойкое привыкание. Как это произошло — сам чёрт не разберёт!

«От отчаяния» — тогда спокойно говорил Андрей.

Отчаяния? Я так хочу с ним согласиться. Но, увы, не соглашусь, сколько бы мужчины в этом меня не убеждали.

— Как твои дела? — сейчас она сидит напротив меня, заняв место тактично оставившей нас матери.

— Всё хорошо, — отвечаю, не поднимая глаз и головы.

— Замужем за Юрьевым, я так понимаю? — сколько желчи в этом скрипящем, как несмазанная телега, голосе.

— Да.

— Десять лет?

— Да.

— Ещё один юбилей? — это зависть, злость или грусть?

— Давай поговорим о тебе. Как ты, Стеша?

— Я живу с мужчиной. Собираюсь замуж за него. У меня всё кучеряво и шоколадно, Куколка. Нет проблем и грех на что-то жаловаться.

Моя старая, девичья фамилия сильно режет слух и вызывает отвращение.

— Я рада за тебя.