Роман… С Ольгой
Шрифт:
— Реставрацию прошёл? — хихикаю, как долбоёб.
— Иди ты, конченый идиот! — фыркает Фролов.
— Если не поддерживаю это увлечение, то однозначно «идиот»? — обратив лицо в банкетный зал, организованный в шикарном заведении по случаю дня рождения Котяна, выискиваю взглядом трёх девиц, как в воду канувших. — Куда они пропали?
— У калитки поищи, — бухтит обиженно. — Твоя зазноба, возжелав, способна и титановую дверь лбом запросто прошить. Меня вот что интересует, Ромочка: как маленький котёнок оказался во дворе, а главное,
А тут я буду немногословен, потому как:
— Понятия не имею.
Мы с Ольгой не озаботились выяснением родословной подкидыша и не стали возраст устанавливать, организовывая зубную карту у ветеринарного врача, у которого, между прочим, ни разу — тьфу-тьфу, чтобы не сглазить — не были. Ест, играет, ходит в свой лоток и спит! Как по мне, так с Пашенькой нет критических проблем. Плевать на годы, пол, породу так же, как и на детскую звериную несознательность. Мне достаточно того, что он малыш.
— Хм? — похоже, Сашка мне не верит. — Был бы развит большой палец у засранца, он бы и щеколду оттянул?
— И даже ключ в замочную скважину вставил…
— Кто? — перебивает нас наклеивший на рожу блядскую улыбку откуда ни возьмись материализовавшийся босс.
— Да Ромыч рассказывает о том, как провёл каникулярный период в деревне продолжительностью, слава тебе, Господи, в два вялых дня. Были, говорит, на природе, там день рождения отца справляли, усиленно копались в радужных воспоминаниях, а потом вдвоем с женой кота искали.
— Кота? — шеф взглядом просит поделиться адовой отравой. — Вы завели домашнего питомца? Скучно стало?
Твою мать! Хотя бы ты, родимый, тут не начинай.
— А что было делать? Возвращаюсь домой, а дрожащий пушистый комочек уткнулся носом в наш порог. Прикажешь отфутболить божью пакость?
— Нет-нет, — Красов совершает первую затяжку и через ноздри выпускает сизый дым. — Никакого членовредительства, тем более по отношению к маленьким пушистым тварям. Всё правильно, Юрьев. Ты сделал доброе дело, которое на том свете обязательно зачтётся.
На что он, чёрт возьми, пространно намекает? На то, что я работаю исключительно по человеческим «зверькам»!
— Куда Ася подевалась? — шеф справляет тот же вопрос, что и двумя минутами ранее я, как бы между прочим, произнес.
— Прячется в туалете, — рядом с моим виском выдыхает Сашка. — Девочки всегда туда стайками ходят. Им, видишь ли, компания нужна. Не ссытся бедняжкам, если через картонную стенку подруженька о том о сём не дребезжит, суфлируя трескотню звонкой золотой струёй.
— Ты… Ты… Ты… Чтоб ты… — захлёбывается никотином босс. — Фролов, иди к чёрту с пошлыми эпитетами!
Сашка таращится на меня, как будто говорит:
«А что я? Это всё он… Или она. Спровоцировали вы меня, уроды, на эмоции. Теперь держитесь, черти, я должен всё… Всё-всё вам рассказать!».
— Будь здоров, — похлопываю босса по
— Это какая-то женская тайна — посещать отхожие места дуэтом, трио или камерным оркестром. Там Ольга и Инга. Не переживай — Ася не утонет, ей руку подадут, — настырно продолжает Фрол.
— В туалете? — в один голос с Костей произносим.
— О, глядите-ка, Светик-Семицветик туда же направляется. Из-за стола встала и по сторонам оглядывается. Подыскивает, видать, достойную компанию. Иди-иди от греха подальше, малыш. Кстати, я бы тоже заглянул, если бы не вонючий запах и дикий визг при встрече после того, как я туда войду. Зачем, спрашивается, орать, когда я и так всё видел? «Выйди, выйди, выйди» — верезжат, как полоумные. Не догоняют, что я пришёл им помощь оказать. Например, сумку подержать или норковое манто, или атласный шлейф безумно дорогого платья. Возможно, предложить тампон и поинтересоваться, как день у солнышек прошёл. Дуры они! Чок-ну-тые!
— Фу-у-у-у, — морщит нос наш босс. — Ты, твою мать, не мог бы не распространять неприятные подробности с таким умным выражением лица. Мы так до дерьма сейчас дойдём. Сколько можно в туалете находиться?
— Девочки пудрят носы и поправляют корабли на головах.
— Корабли?
— Причёски, укладки, парики, шиньоны. Лохмы, если честно, раздражают. Особенно, когда дама сверху.
Ну всё, мать вашу, понеслась!
Начальство с причмокивающим звуком втягивает никотиновую дозу, дебильно складывает ручки на груди, пока прислушивается к тому, что излагает Сашка.
— Когда детка скачет на моей стреле…
На стреле? Неожиданно закатываю глаза и отворачиваюсь от братков.
— Что такое, Юрьев? Не любишь наездницу?
Наоборот, люблю.
— Просто он не умеет её готовить, Фрол, — прыскает Костя, хлопнув начфина по плечу. — Ромка, без обид?
— Угу.
Какие уж тут обиды? Лёлик сверху очень хороша. Всё в этой позе идеально. Вот жена, заведя за спину руку, бережно обхватывает пальцами мой член, вот плавно направляет внутрь, задерживая при этом слабое дыхание, вот с красивым вздохом расслабляется, аккуратно принимая плоть, вот возится и ёрзает, обволакивая гофрированными стенками влагалища мой ствол… Я всегда слежу… Следил… Вернее… Да какая, в сущности, разница?
— Вот этими руками, — Сашка выставляет скрюченные пальцы нам под нос, — я хочу вырвать к чёртовой матери их патлы, которыми они мотают, когда е. ут нас. Неужели нельзя затянуть дулечку, — теперь он крутит пальцем на макушке, ввинчиваясь ногтем под черепную кость, — вот здесь?
— А я люблю, когда её волосы прячут нас, — самозабвенно начинает Костя. — Есть в этом что-то…
— Что-то аффективное! — перебивая, сипит Сашок. — Я лишь высказал своё мнение, у тебя другие ориентиры, босс. Юрьев вообще забыл, как шпилить баб. Жена по воскресеньям плотское даёт, смурная контрразведка?