Роман… С Ольгой

Иголкина Леля

— Торопишься?

— Хочу погулять с Олечкой. Имею право в свой законный выходной день.

— Ну да, ну да. Везё-ё-ё-ё-т! В цветном исполнении не обещаю, но черно-белая картина получится отменного качества.

— Новая аппаратура? — вытянув к огромному прибору руку, свекровь царапает ногтем сильно выступающий к нам бок.

— Идеальная, Рит. Даже немного скучновато. Исчезло поле для деятельности. Фантазия теперь молчит, а за неё отчитывается этот ультразвук. Скоро, видимо, пациенты получат возможность лично делать процедуры, не погружая собственное тело и разум

в щадящий их системы общий наркоз.

— Это первый ребёнок, Катюша, — внезапно глухо произносит мать. — Пожалуйста, со всеми подробностями и деталями. Я хочу знать, потому что дети долго к этому счастью шли. Извини, если я резка, но, честное слово, измучилась в нетерпении. Протокол, подруга! А фоток сделай побольше.

— Для Игоря!

— Естественно.

— Ой, мама, нет, — сжимаюсь и пищу.

— Он женат на гинекологе, Лёлечка. Чего только не наслушался за годы моей плодотворной практики!

— Я Роме хочу…

— Не обсуждается, солнышко. Сынок узнает только от тебя. Когда созреешь, тогда и скажешь.

Сегодня! Больше не имеет смысла откладывать новость в долгий ящик, и так с этим сильно затянула. Я ведь обещала ей, в конце концов.

— Сделаем всё в лучшем виде. Начнём? — с вопросом эта Катя обращается теперь ко мне.

— С ним всё хорошо? — приподнявшись, пытаюсь заглянуть в большой экран.

— Тихо-тихо. Смотрите только прямо, Оля. Телевизор перед Вами, — указывает пальцем себе через плечо. — И диагональ, и разрешение для беспокойных мамочек. Ко мне в святая святых не суёмся, наслаждаемся 3D-изображением, а в нужный момент снабдим немое кино качественным звуком в дополнение к великолепному изображению.

Точно! Вот я недалёкая беременная дура. Видимо, специально для таких любопытных транслирующее полотно повесили на стене напротив сильно вытянутой кушетки, на которой я спеленатым солдатиком лежу, опустив пояс тёплой плиссированной юбки и отодвинув чересчур растянутую резинку свободного по фигуре свитера.

— Двенадцатая лучше, чем десятая. Правда? — шепчет мне на ухо Марго.

— У-у, — обратив лицо к ней, как болван киваю и молчу.

— Дышать можно, рыбонька. И говорить, кстати, тоже, — свекровь подмигивает и, наклонившись к моему лицу, целует в лоб, а потом опускается тёплыми губами на чуть-чуть подрагивающую щеку. — Не волнуйся.

— Там, — указываю ей глазами на огромное табло, где сейчас рябит какой-то белый шум и передвигается древняя логарифмическая линейка, — всё хорошо?

— Катя нам сейчас расскажет. Послушаем? — свекровь сосредоточенно взирает на свою подругу, уставившуюся в свой экран.

— Да, конечно. Готовы, девочки?

Ещё бы! Мы через столько ради этого прошли.

— Параметры матки отмечу и запишу. Это пропущу?

— Да-да, — я, видимо, спешу, потому как свекровь отрицательно мотает головой.

— Кать, в самом деле…

— Марго, прошу простить, но не на чем заострить внимание. Отличное щадящее лечение и послушный пациент равно, как водится, счастливая и лёгкая беременность и родоразрешение в установленный акушером срок. Нечего здесь обсуждать. Прицепиться не к чему. Идеальная квартира

для малютки, который, между прочим, успел сформировать все важные для полноценной жизнедеятельности органы. Двенадцатая неделя — незримый переход от первого триместра ко второму. Могу лишь поинтересоваться об общем самочувствии. Неприятные спутники приятного состояния — тошнота, рвота, перепады настроения, головокружения — пропали или…

— Нет-нет, — недослушав, отвечаю.

— Что-то беспокоит? — эта Катя настораживается и подается на меня вперёд.

— Нет, в смысле, что ничего нет. У меня и не было, если честно, — ищу зрительную поддержку у свекрови, поэтому опять выкручиваю шею и заглядываю ярко улыбающейся женщине в лицо. — Это плохо?

— Это замечательно, детка. Всем бы так беременность отходить. Да, Кать, — Марго смотрит на сонолога, вернувшегося к своей работе, — как по старому учебнику. Задержка и от силы пару раз обнимашки с унитазом. Никаких странных предпочтений в еде, ни сонливости, ни раздражительности, ни…

— У меня грудь чуть-чуть болит, — в доказательство, по-видимому, сжимаю растекшиеся под одеждой полушария, перекатывая их вперёд и из стороны в сторону. — И размер, мне кажется, не тот. Белье натирает и давит. Это из-за…

Женщины хохочут, а я же моментально закрываю рот, подавившись языком.

— Муж доволен? — подмигивает эта Катя. — Не возражает против нового размера?

— Доволен?

Господи! А я определенно торможу или специально не слежу за мыслью.

— Вас беспокоит маленький размер бюстгальтера?

— Э-э-э… — понимаю, что мой положительный ответ вызовет скорее всего новую чрезвычайно положительную реакцию, поэтому предусмотрительно закатываю глаза.

— Ольга Алексеевна, это не беда. Это маленькие прелести беременности и будущего материнства. Он ещё расстроится, когда после грудного вскармливания грудь хорошо сдаст в размерах в сторону уменьшения. Так что, пусть наслаждается, пока выпадает великолепная возможность. Больше жалоб нет…

Нет! Какой чудесный добрый день. Кому за это я должна сказать «спасибо»? Странная осень в наших краях. Ноябрь на дворе, а такое впечатление, что всего лишь первые числа сентября. Дождь, правда, зарядил на целую неделю. Льёт, как оглашенный, словно о скорбном кто-то наверху провозглашает. У свекрови законный выходной, а у меня по случаю посещения врача выпрошенный отгул у босса. Красов не только классный друг и замечательный начальник, но внимательный и нежный человек. Отпустил и даже не спросил, зачем, по какому случаю и какие планы у меня на этот день.

— Что Ромка? — Марго несмело трогает мое запястье, которым я прикрываю поставленный на блокировку телефон. — На кофе не налегай, пожалуйста. Одна чашечка и довольно.

— Да-да, конечно, — брезгливо пальцами отодвигаю блюдце от себя.

— Оль, ты расстроилась? — она низко наклоняет голову, чтобы заглянуть в глаза. — В чём там дело?

— Планы внезапно поменялись. Рома сегодня дежурит, а завтра — отсыпной. Он не придёт домой. Сказал, что поужинает там…

На своём любимом месте! Чёрт, чёрт, чёрт…