Роман с Пельменем

Чуприна Евгения

– Она действительно пишет стихи, и там даже иногда попадаются перлы, достойные внимания. И хотя идейно я далеко не со всем согласен, с точки зрения формы, вынужден признать, она очень выросла: " Тоска, тоска меня берет в который раз за горло пылко, лишь вспомню ядовитый рот и лоб высокий до затылка. Вы джина буйного внутри в себе таите, как бутылка. " . Как она мою скромную проплешину-то воспела. Хоть прямо иди и на ней же золотом это и гравируй. Благо, поместится. Ха! А ядовитый рот чего стоит! И это еще что! Женечка, скажите, пожалуйста, как вы меня назвали вчера по телефону?

– Чистейшей прелести чистейший образец.
–

Покорно отвечала Женечка с видом ученого скворца.

– Вот видите. Ха. Чего только от этих детей не наслушаешься.

– А это мой ученик, - Таня указала на Пельменя и подвела его к собеседнику.
– Конечно, стихов не пишет, да и уроки прогуливает.

– Евгений.
– Сказал он и протянул руку.

– Эдуард. Рад познакомиться.
– Пожал и отвернулся.

– Евгений.
– Прошептал Женя и опять протянул руку, но бережно, ладонью вверх.

– Женя.
– Пельмень посмотрел на девушку взглядом, означающим интерес, и поцеловал тонкие пальчики с громадным кольцом.
– Вы действительно так думаете, что "чистейшей прелести образец" именно так выглядит?

– Кому и кобыла - невеста...

– Не понял.

– Какая разница, у меня все равно взгляд выразительный. И светится в нем, я знаю, обожание. Поэтому обычно, что думаю, то и говорю. Поэту позволено все, бояться мне нечего, а если кто и навернется мордой в грязь с пьедестала, так это его проблемы. Пусть он сам этого и боится. Подумаешь, образец какой выискался... Если хотите, я и вам скажу... ну что-нибудь, например... я вас как увидела, меня поразил ваш прямой открытый взгляд. И подбородок Александра Македонского. Точно! Один в один! Я могу вам показать фотографию бюста.

– Давай на "ты".
– Сказал Пельмень, явно изучая собеседницу.

– Понятно, "нэ кажыть на мэнэ, як на двох." . В общем, сразу видно, что ты идешь по пути мужчины-воина. У тебя ясный ум и очень четкие цели. Ты полностью сформировавшаяся личность. Даже удивительно, я думала, что в Киеве таких уже не осталось. У тебя психология победителя... даже не беря в расчет, что ты просто очень красивый парень... . чувство собственного достоинства... ... ... порядочность... ... ... можешь мне верить... ... ... ... ... ... . представится тысяча возможностей... ... ... ... ... ... ... . . редкость... ... ... ... ... . . мужчина в высшем понимании слова... . Александр Македонский... ... ... ... . чувственные руки... . губы... . . ... ... ... ... ... прогнется под нас... ... ... ... ... ... надо верить. . ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...

– Ну, рассказывайте, Танечка, что у вас нового, где преподаете?

– Вот в этом году устроилась в школу, слава Богу, русская литература.

– А я, как апостол Петр, три раза отрекшись. Вел на подготовительном отделении украинский язык и литературу, а теперь ушел в КПИ, учу иностранцев.

– Вы сегодня без Виталика?

– К нам неожиданно приехала драгоценная тетушка... Кстати, смешной случай. У нас в КПИ турки отказались учить украинский язык. Потому что они ходили по магазинам за продуктами и говорили фразу: "Выбачаюсь, що погано розмовляю, бо я турок". Представляете? Продавцы смеялись, а турки - народ гордый. Но куда запропастились наши Жени?

Жени действительно запропастились. Их не оказалось за колонной, не было и на лестнице. Под руку с Эдуардом Станиславовичем она обошла

два этажа. Напрасно. Заглянули в зал, но там еще было сравнительно пусто, потому что пришедшие толпились в гардеробе и на первом этаже, где Жорж продавал какие-то буклеты. Таня заметила в последнем ряду партера скучающего Даниленко.

– Решительно не могу себе представить, куда они могли исчезнуть. Говорил на ходу Станиславович.
– Я хорошо знаю Женечку и решительно не могу себе представить, чтобы она, извините, позарилась на вашего Женю.

– Почему же она не могла на него позариться?
– С некоторой обидой спросила взволнованная Таня.

– Потому что он, простите, олигофренчик, рот полуоткрыт и слюнка сбоку стекает. Неужели вы его сами не раскусили.

– Вовсе он не олигофрен и девочкам в классе очень нравится.

– Ну, девочки в классе - это, конечно, серьезный авторитет. И все-таки, я настаиваю, для вашего уровня развития он решительно не подходит.
– Татьяна отлично понимала, что эта не очень старая, но хитрая, лиса отвлекает ее внимание и, ругая Пельменя, вынуждает ее оправдывать его в своих глазах. Она была очень признательна за это, но... какие человеколюбивые бредни. Эдуард Станиславович просто привык в доме повешенного говорить о веревке, чтобы таким образом быть в центре внимания.

... Весьма добросовестно обшарили каждый закоулок, куда могла бы забрести праздная или влюбленная пара, но Жени исчезли. Пельменя не видел Жорж, окруженный уже толпой гениев, ни еще один попавшийся знакомый. И разумеется, это должно было случиться, - они налетели на Олександра Мыколаевича.

– О! Тетянку! Так ви, я бачу, культурна людына! Эдик, давно не виделись!
– Они обнялись, причем Эдуард Станиславович по-кошачьи отворачивал лицо и морщился.

– Саша, уж не у вас ли под начальством работает Татьяна? Я преподавал ей в свое время литературу.
– Когда Станиславович вступает в общение, иногда это только подчеркивает его нежелание общаться. Впрочем, возможно, так кажется лишь некоторым мнительным людям, которые видят все в черном свете.

– Да, есть такой грешок. Видишь, какие кадры ко мне приходят? До речи, Тэтянку, бачыв я тут двох вашых учнив з одынадцятого Б.
– Неужели? Неужели этот мерзавец все-таки нашелся?!

– Ну, Пельменникова с дамой и я видела... Такая, худая, рыжеволосая в синей сетчатой шали... обвешана украшениями, кажется, из хризолита.

– Така уся в чорному... за гардеропом сыдять як горобци...

– А второй кто?

– Даниленко.

– Тоже с дамою?

– Сам.
– И хмуро попрощавшись, Олександр Мыколаевич отбыл.

– Что же они могут делать за гардеробом?
– Воскликнула Татьяна и устремилась туда. Эдуард Станиславович легко и быстро шел за ней своей "батерфляистой" походкой. Они спустились по лестнице, миновали предвиктюковское столпотворение и увидели беглецов. Те сидели на какой-то старой тумбе. Евгений плакал, Женя его утешала и гладила по голове.

– Женя, ради бога, что это значит???
– Он вскочил, быстро вытер мгновенно просохшие глаза и встал в боевую позицию.

– Женечка, вы решительно кого угодно доведете до слез!
– Укоризненно сказал Станиславович своей ученице.
– Настоящая сирена. Сперва подманит сладчайшим пением, а потом кровушки напьется. Надо быть таким отпетым циником, как я, чтобы общаться с ней без последствий. Что вы сказали бедному мальчику?