Роман Суржиков. Сборник
Шрифт:
— Ну, вот видишь!..
И в этот момент вышибли входную дверь.
Горничная взвизгнула. Хозяйка выбежала на лестницу, ожидая увидеть в прихожей кого-то из солдат барона… однако там, внизу, у выбитой двери стоял варвар. Лицо его было смуглым, и гладким, и уродливым от боли. Из-под плетеного шлема на плечи падала густая спутанная грива. Кожаный доспех был прорублен на левом боку, все бедро аж до колена блестело от крови. Вслед за удивлением Алия ощутила жалость.
— Зови мужа! — крикнул ей варвар.
— Это зачем? — спросила Алия. — Чем я тебе плоха?
— Пусть защитит тебя, если может.
Кочевник шагнул к лестнице и
Дурное, ребяческое озорство забурлило в груди Алии. Она сняла со стены одноручный клинок и пошла вниз по ступеням.
— Не шути со мной, женщина! Я не желаю убивать тебя!
— Да и я тебя тоже, — подмигнула Алия. — Только поколочу немного и выгоню вон.
Девушка прикинула свои шансы. Их, шансов, не было бы, будь противник здоров. Однако рана на корпусе всегда замедляет движение. Боль вынудит врага промедлить, прежде чем повернуться влево — пусть лишь на секунду, но этого хватит.
Она бросилась на него, целясь клинком в левый, окровавленный бок. Варвар отшатнулся вправо и рубанул. Боже, как быстро! Ахнул рассеченный воздух, затылок ошпарило холодом от клинка, что пронесся всего в дюйме. В следующий миг Алия обернулась и стукнула плашмя по руке варвара, уже заносящей меч для нового удара. Пришлось по костяшкам пальцев, он выронил оружие. Рванулся к девушке, замахнулся левой рукой. Раненый бок открылся, и Алия с оттяжкой припечатала по нему — прямо по дыре в доспехе.
— Хозяйка смерти… — простонал непонятно кочевник и потерял сознание от боли.
Когда он очнулся, Алия сидела рядом и смотрела ему в лицо. Суровые, точеные черты: обветренная кожа, безжалостно узкие губы, волчьи скулы… Он поднял веки, и лицо вмиг преобразилось: у него были глаза удивленного и обиженного мальчишки.
Заметно было, как он осознавал, что лежит в светлой теплой комнате, освобожденный от доспехов, с туго перевязанной раной и свободными руками. Он был ошарашен и потрясен этим так явно, что Алия несколько минут любовалась эмоциями на его лице. Затем сказала:
— Да, все верно, ты жив. И ты в моем доме, а не в подземелье, темнице или где ты там думал.
— Почему?.. Зачем ты сохранила мне жизнь?.. — только теперь Алия заметила, что он говорит с сильным певучим акцентом.
— А что мне было делать с тобой? Добить лежащего и безоружного? Или выкинуть на улицу подыхать, истекая кровью? Так даже с псами не поступают.
— Значит, ты убьешь меня, когда заживет рана?
— Нет, дурачок, я же сказала: поколочу и выгоню вон. Первое уже сделано.
Девушка чертовски нравилась себе, когда произносила эту фразу. Особенно слово «дурачок».
— Словом, пока что ты мой гость. Привыкай.
— Как тебя зовут?
— Алия, дочь сэра Харольда.
— Так ты — дочь рыцаря?.. — из-за акцента неясно было, чего здесь больше: восхищения, ужаса или ненависти.
— Это не похоже на твое имя. Впрочем, я не знаю, какие у вас в степях имена…
— Я Ритгар, сын Измира, шестой воин в роду.
— Скажи мне, Ритгар, сын Измира, зачем ты хотел видеть моего мужа?
Лицо исказилось страданием.
— Мы были разбиты, хан велел отступать. Я не смог бы скакать верхом из-за… — он тронул повязку. — Хотел умереть в бою, а не истечь кровью.
Алия кивнула. Сэр Харольд бы понял, а потому поняла и
— Что ж… Спи сейчас, тебе нужно.
Незваный гость задержался в доме купца. Глубокая рана заживала медленно, первую неделю Ритгар не мог даже повернуться в постели без стона. Позже вернул способность садиться, вставать на ноги… Время шло.
Горничная как-то заикнулась о том, чтобы выдать варвара дружинникам. Алия строго запретила ей думать об этом, и служанка не решалась больше возвращаться к вопросу. Алия не сразу осознала, почему ей хочется сохранить пленника в тайне. Пожалуй, дело в том, что воины барона — отцовские друзья — всей душой ненавидели кочевников, с извечным удовольствием рассказывали истории о гибели степняков, особенно — о гибели в темнице, среди крыс и цепей. Алия, однако, не видела в Ритгаре человека, которого стоит ненавидеть всей душой. Просто храбрый мальчишка, жаждущий быть мужчиной. Красивый мальчишка. Ей нравилось смотреть на него. В его теле не было ни капли лишнего жира. Он не выглядел гигантом, уж тем более — лежа в постели, а мускулы его не бугрились картинно, но были крепки, как канаты, и полны текучей, грациозной энергии — как у кошки. Алия некогда сама мечтала быть такой.
Ей нравилось и слушать его. Отрывистые слова ее родного языка в устах Ритгара переливались одно в другое, текли, подрагивая — словно языки пламени. Он стеснялся говорить, стыдился своего положения раненого и пленного, так что Алия подзадоривала его вопросами. Сколько ему лет? Когда впервые сел в седло? Когда взял в руки меч? Скольких врагов убил? Сколько из них было рыцарей?
Ему было девятнадцать. Верховой езде обучился в пять, а выехал на поле боя впервые в четырнадцать. Он воин в шестом поколении, и это честь: пять колен его предков оказались достаточно искусны в бою, чтобы дожить до рождения сыновей. Он давно перестал считать, скольких врагов убил… Тут Алия лукаво взглянула на него. Он покраснел. Ну, не так давно… сбился со счета… Алия усмехнулась. Троих. Еще пятерых ранил. Девушка сказала: не так уж мало, в девятнадцать-то лет. Ритгар сказал: среди них не было рыцарей. Совсем непросто убить рыцаря в броне, это редко кому удается. Их не берут ни сабли, ни стрелы… Стрелы берут, глухо сказала Алия, уж поверь. Он взял ее за руку и сказал: прости. Твой отец был славным воином, раз ты его дочь. Мне жаль, что один из нас убил его. Она сказала: нет, тебе не жаль. Если бы это сделал ты, то гордился бы и хвалился бы каждой встречной девчонке. Она выдернула руку и встала. Зачем вы вообще лезете к нам, вот скажи? Зачем вам наши земли, наши жизни? Своих степей вам мало?
Искра сверкнула в его глазах, он приподнялся на локте.
— А ты знаешь, Алия, что находится за степью?
— Будто вы туда пропустите кого-нибудь живым!
— Так знай, Алия. Если ехать сквозь степь на восход, то спустя восемь ночей трава закончится под копытами, и начнется песок. Это зовется белая земля. Там ничто не растет — солнце выжигает любой росток, едва он покажется. Если задержаться в тех землях, то солнце выпьет из тела всю воду, и останутся только кости да кожа. Но если взять с собой много воды и скакать лишь по ночам, а днем зарываться в песок, то еще двадцать ночей спустя белая земля кончится, и будет берег моря. А на берегу стоят города со стенами из резного синего камня, с блестящими куполами, с огромными сладко пахнущими деревьями, с мужчинами в золотой парче и женщинами в прозрачных тканях…