Роман воспитания
Шрифт:
На улице было темно. На доме Лады горело три буквы: "ОНО" "ГАСТРОНОМ" было когда-то. А вот рядом на пирожковой горят четыре буквы: "РОЖ...А".
Не жаль мне, не жаль мне
Растоптанной царской короны,
Но жаль мне, но жаль мне
Разрушенных белых церквей,
зачем-то вслух прочла Света.
– Это Рубцов?
– спросила Настя.
– Я к вам в гости буду приходить! Помнишь, ты рассказала, как его баба убила топором! Все из-за того, что люди из детдома. А я никогда не буду в детдоме!
Если умолять: "Настя, не уходи!", то потом она будет
– Здравствуйте! Вот Настя говорит, что вы ее взять хотите.
А Настя в это время уже разделась и смотрела на себя в зеркало.
Родительница Лады ушла, убавила звук телевизора и вернулась в прихожую:
– Ну что ты, Настя! С чего тебе в голову это пришло? Мы такого ничего не говорили.
– А-а! Это слышала Лада, и тетя Паня подтвердит!
– крикнула Настя, полагая, что если их припереть, то уж точно ее возьмут.
– Рудольф! Рудольф!
– закричала мама Лады, словно призывая стаю волков, которые выгонят незваных гостей.
Рудольф вышел с красным от пива лицом и сразу поднял голос на жену свою:
– Ты что! В самом деле говорила такое?!
– Но Настя сама попросилась... Ей с Ладой хочется. Но вы ведь не отдадите?
– с надеждой в голосе спросила мать Лады.
Вышла Лада и заявила:
– Двенадцатый час ночи. Вы чего тут?
– Ребенок ведь не котенок, чтобы им перебрасываться, - зевнул отец Лады и ушел дальше смотреть телевизор.
– Вот именно. А теперь Настя считает, что вы ее больше понимаете. И вам придется ответить за свои слова: взять девочку к себе!
Настя уже двинулась было в комнату вслед за Ладой, но мать Лады остановила ее рукой: нельзя! Свете она сказала так:
– Вы что! У нас бабушка умирает от рака! И нам не до Насти!
Настя вдруг начала покашливать - от неловкости положения.
– Видите!
– добавила мама Лады.
– Она у вас болеет часто! Ладочку будет заражать еще... Да и о вас Настя никогда не говорит плохого: дядя Миша читает вслух каждый вечер, Света - рисует... А у нас ничего этого не будет, Настя!
– А мне и не надо!
– радостно кивнула девочка, полагая, что начался торг и можно уступить кое в чем.
– За свои слова нужно отвечать. На словах легко быть хорошими. А вы делами докажите. Позвали - берите.
– Цвета, пойдем, - позвала вдруг Настя.
– Сами эту дрянь взяли, сами и воспитывайте, - закричала мама Лады. Чтоб она нам вшей и лишаи нанесла! Нет, не бывать...
– Вши, лишаи... А вы как думали?
Света говорила спокойно, ведь она обещала вернуться с тем же настроением, что... У нее не одна Настя, силы на других нужны. Но в это время рука Рудольфа выросла над Настей и вышвырнула ее вон из квартиры. А в руки Свете кинули пальто девочки. Дверь захлопнулась. Света думала, что Настя все поняла. А Настя в это время думала: все испортили! Специально эти Ивановы ночью пошли туда!
Вернувшись домой, она сразу же взяла бумагу. Что рисовать? Кого? Себя! Автопортрет. Сама-то она у себя всегда под рукой! Миша думал, что она хочет извиниться своим рисованием, и эта слепота его приведет в конце концов к тому, к чему приведет... Но и Настя ведь тоже была права: человек должен быть нужен.
Будни
Позвонили в дверь: телеграмма от Светиной матери о том, что приезжает. И Света пала духом вопреки известному призыву "Духом окрепнем в борьбе!". Где уж тут окрепнуть в борьбе с мамой Лады, предстоящим визитом инспектора по опеке плюс родная мамочка, которая будет все время учить жить, с первой минуты: "Света, как ты села - ну-ка ногу на место! Смотрите, она все еще ногу под себя на диване!.. Дочь, не размахивай сумкой во время ходьбы - ты меня позоришь!" Конечно, придется вылизать весь дом, у Антона кровать и под кроватью, как сознание и подсознание (сверху заправлено, аккуратно, а под кроватью яблочные огрызки и фантики из-под конфет, батарейки и грязные носки).
– Свет, ты что, первый ребенок в семье у родителей, что ли? Ну понятно - первенцами всегда недовольны... к ним повышенные требования, их ждали... Теперь понятно!
– Что понятно, Андрей? Говори.
Когда Света вышла мыть посуду, йог Андрей вышел за нею:
– Почему ты взяла Настю? Хочешь матери своей доказать, что неродную вот любишь? В то время как она тебя, родную, не ценит... С точки зрения Фрейда...
Света начала бормотать про мать: мол, с нею говоришь - как бы идешь по узкому коридору, тесно, боишься лишнее сказать!
– Но мне-то еще хуже, я вообще единственный, - чуть не заплакал йог Андрей, втайне надеясь этим выманить у Светы на опохмел; и он рассчитал все точно - она налила ему два бутылькб кукурузных рылец, спиртовой настой.
И тут пришла Инна Константиновна.
– Что это Настя дома не сидит?
Света сразу же подарила инспекторше мемуары сестры Цветаевой. Щедрым голосом Инна Константиновна сообщила: одна артистка ТЮЗа просит себе Настю! Такая одинокая женщина, сама шьет, вяжет. Ах, не отдадите! И чего вы за нее держитесь? Уникальная личность? Но это не Цветаева все-таки. Вот у Цветаевой - уникальность.
Света лихорадочно прикидывала, что бы еще подарить гостье, а Миша думал: "Да ты бы Цветаеву в упор не заметила, когда б ее живую увидала! Думала б: седая изможденная женщина в платье, просвечивающем от ветхости. Да встреться ты с самим Шагалом!.."
– Вы почему не на работе, Миша?
– строго спросила Инна Константиновна.
– Ах, пол лаком покрыли в издательстве, что вы говорите! Деньги у них есть, значит... А на дом вам дали задание?
Йог Андрей наскоро призвал всех организовать союз читателей и первым пунктом устава записать: не читать членов союза писателей. Он надеялся успеть на вторую смену на работу. Там-то уж он сможет хорошо похмелиться, патриарх лекарственных трав! И Света вспомнила, что она патриарх плюсов. Сейчас она покажет инспекторше камни, что дети собирают.