Романовы. Век первый
Шрифт:
Но при этом никто в царстве не мог превзойти его в соблюдении постов, никто не мог упрекнуть его в пренебрежении церковным благочестием или отсутствии милосердия. Алексей Михайлович начинал день с утренней молитвы, поклонения иконе того святого, чья память праздновалась в тот день, и чтения назидательных поучений из произведений столпов церкви. Разве это не лучший способ настроить себя на благочестивый лад? В душе русского православного человека такое поведение монарха может вызывать только благожелательный отклик.
За свой добродушный внешний вид и пристрастие к сельской тиши, за незлобивость и незлопамятность, за поэтический склад своего характера царь заслужил прозвище «Тишайший», но это не тот «тихоня», каковым
И разве можно назвать нерешительным и бездеятельным государя, последовательно воевавшего по своей инициативе с Польшей и Швецией, Крымским ханством и Турецким султанатом, с двурушными украинскими казаками и мятежниками Степана Разина? Разве можно назвать ленивым и робким царя, лично проведшего два с половиной года в военных походах? Он не достиг поставленных целей, получив меньше того, на что рассчитывал, но он получил Восточную Украину с Киевом и Смоленск, закрепил свое влияние на Войско Донское, не говоря уже о благоприобретениях на Дальнем Востоке. И главное: в отличие от Ивана Грозного, Василия Шуйского и Михаила Федоровича, Алексей Михайлович Тишайший ничего не потерял.
Как царь и великий государь он все-таки не был идеальным. Восшествие на престол в юношеском возрасте, а также мягкость характера предопределяли его зависимость от более опытных государственных мужей и его привязанность к людям, обладающим теми качествами, которые молодой монарх не наблюдал у себя. Его увлекали целеустремленные и деятельные люди, и он какое-то время следовал в фарватере их идей, не замечая корыстных или честолюбивых устремлений своих временщиков, пока какие-то события не указывали царю на опасность следования прежним курсом – опасность, угрожающую его престижу, личной власти и государственной безопасности. Жизнь, как говорится, поправляла его, хотя и не всегда вовремя.
Сначала Алексей Михайлович всецело находился под влиянием своего воспитателя боярина Бориса Морозова, проводившего вместе со своими родственниками и свойственниками городскую и налоговую реформы, причем проводили они их так, что изрядно на этом наживались. Потом силу взяли родственники царицы – Милославские, умудрившиеся запятнать себя мздоимством в период экспериментального изготовления медных денег и борьбы с фальшивомонетничеством. Во время войны с Польшей и Швецией большим авторитетом у царя стал пользоваться пропольски настроенный посольский дьяк Афанасий Ордын-Нащокин, на совести которого разрыв дипломатических отношений и война со Швецией, охлаждение во взаимоотношениях с запорожскими казаками и территориальные уступки Польше по Андрусовскому соглашению. С женитьбой царя на Наталье Нарышкиной было связано возвышение очередного фаворита – воспитателя царицы Артамона Матвеева, женатого на шотландке из немецкой слободы Авдотье Гамильтон и воспринявшего через нее, как и его воспитанница, многие иноземные обычаи. Но самой влиятельной личностью за все время царствования Алексея Михайловича, кроме самого царя был, конечно, крестьянский сын из-под Нижнего Новгорода, прошедший путь от сельского священника до Патриарха Московского и всея Руси, – Никон.
Здесь хотелось бы сделать одно замечание. Все эти фавориты не были наделены абсолютной свободой действий, все они ходили под Богом и под царем. Пока были полезны, пока их помощь и советы были созвучны с позицией и точкой зрения самого Алексея Михайловича, они оставались одесную [12]
12
Одесную – справа, по правую руку.
Итак, Никон – Патриарх Московский и всея Руси. Грамотный крестьянский сын, щедро наделенный от природы как физическими, так и душевными качествами, женится в двадцатилетнем возрасте и рукополагается в иереи, получая богатый сельский приход, где довольно быстро становится заметной личностью. Вскоре молодой священник получает место в Москве. Но, прослужив в столице около десяти лет, он как бы теряется в общей массе служителей «сорока сороков». Однако не было бы счастья, да несчастье помогло. Внезапно семью священнослужителя постигает страшный удар: один за другим умирают все три его сына. Никон воспринимает несчастье как «указующий перст свыше» и одновременно с женой принимает монашеский постриг. Жена остается в одном из московских монастырей, а будущий патриарх начинает свой многолетний молитвенно-аскетический подвиг по северным монастырским скитам, доводя себя до изнеможения и появления видений.
Восемь лет спустя братия Кожеозерского монастыря, расположенного неподалеку от Каргополя, избирает ревностного монаха своим игуменом. Но еще до этого слава о Никоне-молитвеннике привлекает к монастырю паломников и высоких покровителей. Сам царь Михаил Федорович одаривает монастырь церковными книгами, деньгами, землями и рыболовными местами. Через год после восшествия Алексея Михайловича на престол, сорокаоднолетний Никон, находясь в Москве по монастырским делам, по обычаю, установившемуся в те времена, наносит визит царскому духовнику Стефану Вонифатьеву и производит на него такое впечатление, что тот считает возможным и даже необходимым представить его семнадцатилетнему царю.
Эта встреча определила всю его дальнейшую судьбу. По рекомендации Алексея он тут же избирается на вакантное место архимандрита Новоспасского монастыря, становясь постоянным собеседником и советником царственного юноши, желанным ходатаем за обиженных и угнетенных, ищущих защиты и царского милосердия. Этим он приобретает себе любовь и уважение многих москвичей. Вонифатьев вводит Никона в сформировавшийся к тому времени «кружок ревнителей благочестия» и знакомит с его будущими непримиримыми врагами – Нероновым, Аввакумом, Лазарем и другими вождями будущего раскола.
Не проходит и трех лет, как с помощью царя он делает свой очередной шаг к вершинам церковной власти – в 1649 году становится митрополитом Новгородским. И не просто митрополитом, а царским «смотрящим» за мирским управлением в подведомственной епархии. Вот где стали получать рельефные очертания его будущие реформы и честолюбивые устремления. Разделяя взгляды «ревнителей», Никон начинает произносить проповеди; отменяет в своей епархии ускоренную процедуру церковной службы, так называемое многогласие – одновременное отправление разных частей службы многими голосами, и неестественно растянутое пение; подбирает певчих с дивными голосами и вводит в церковное богослужение пение на греческом языке наряду со славянским. Чтобы расположить к себе простой народ, митрополит за казенный счет организует богадельни и устраивает в голодные годы раздачу пищи бедным. Но, как ни странно, из-за чрезмерной строгости и взыскательности, за крутой и властолюбивый нрав он не снискал любви ни у духовенства, ни у мирян.