Романовы. Век первый
Шрифт:
Скандал разразился в июле 1658 года во время приезда в Москву кахетинского царя Теймураза. Патриарх не был приглашен на эту встречу. Тогда он послал своего приближенного князя Дмитрия Мещерского узнать, что происходит в Кремле. Однако того ждала неласковая встреча. Ответственный за проведение этого «саммита» окольничий Богдан Хитрово не только не допустили его в палаты, но и нанес побои. Никон потребовал наказать виновного, но Алексей Михайлович разбираться в этом конфликте не стал. Хуже того, вслед за этим инцидентом последовал отказ царя присутствовать на двух патриарших богослужениях, в которых он традиционно принимал участие, и запрет властолюбивому иерарху называть себя Великим Государем. Последнее, видимо, и должно было указать первосвятителю на истинные причины охлаждения отношений.
Трудно судить об истинных мотивах последующих действий патриарха, главное, что они не принесли ему ожидаемых им же результатов. А
Сначала – в феврале 1660 года – была предпринята попытка доказать, что Никон по собственной инициативе покинул престол, а поэтому он уже не может считаться патриархом, принимать участие во внутрицерковных делах, в том числе и в выборе своего преемника. Созванный для этого специальный Церковный собор с участием греческих священнослужителей согласился с доводами обвинения, однако киевский монах Епифаний Славинецкий, самый известный в то время из русских ученых-богословов, представил возражения, с которыми Алексей Михайлович не мог не считаться, и отрешение не состоялось. Никон предложил свой вариант выхода из кризиса, сводившийся к неукоснительному соблюдению церковных канонов на предстоящих выборах, а также на своем личном участии в процедуре передачи высшей церковной власти. Но, как предполагают исследователи, бояре, боясь, что при личной встрече царь вновь может подпасть под влияние опального патриарха и попросит его остаться на престоле, убедили Алексея Михайловича обратиться за разрешением этой проблемы к восточным патриархам.
А пока суд да дело, на Никона было организовано массированное давление со всех сторон. Его имя перестало упоминаться во время церковных богослужений, а общение со светскими и духовными лицами резко ограничилось. Ранее приостановленные статьи Соборного уложения о Монастырском приказе заработали с новой силой, что привело к отмене ряда приказаний Никона об управлении церковными землями, вплоть до возвращения некоторых владений государству. Со стороны соседствующих с Воскресенским монастырем (Новым Иерусалимом) землевладельцев посыпались бесконечные жалобы по обвинению Никона в утаивании беглых крестьян и присвоении их земель. Для рассмотрения жалоб была создана специальная следственная комиссия во главе с князем Одоевским, которая в конечном итоге ограничила Никону свободу передвижения, заключив в келье Воскресенского монастыря. Без царя это, естественно, не обошлось.
Тем временем восточным патриархам были направлены новые «вопрошения», где в обезличенной форме излагалась московская ситуация и испрашивалось их мнение о том, как должны поступить Собор и царь с церковным иерархом, обвиняемым в оставлении своей паствы, незаконном стяжательстве, вмешательстве в мирские дела, чрезмерном честолюбии, оскорблении монарха. Всем было известно, о ком идет речь, поэтому мнения разделились. Патриархи Константинопольский (вскоре умерший Дионисий) и Иерусалимский (Нектарий) были настроены относительно миролюбиво. Они считали, что Никон был вправе защищать свои патриаршие права и протестовать против вмешательства светских властей в дела церкви, а потому предлагали царю помириться с патриархом. Иной точки зрения придерживались патриархи Александрийский (Паисий) и Антиохский (Макарий), которые в ожидании хороших подарков от царя не только признали Никона виновным во вмешательстве в государственные дела, но и согласились лично приехать в Москву на Церковный собор для участия в суде над ним. Их позиция не устроила нового Вселенского (Константинопольского) патриарха Парфения IV, и он данной ему властью объявил их отрешенными от власти, а их патриаршие престолы – вакантными, вследствие чего Паисий и Макарий на Московском соборе, по существу, представляли лишь самих себя, но никак не свои патриархии.
Собор-суд над Никоном проходил в период с 1 по 12 декабря 1666 года в царской трапезной. Допрос вели присутствовавшие на нем восточные патриархи, как мы уже знаем, с сомнительными полномочиями. По итогам дебатов, в ходе которых подсудимого всячески ограничивали, он был признан виновным в том, что, вмешиваясь в дела, находящиеся вне патриаршей юрисдикции, оскорблял
Картина никоновского возвышения, а затем и падения вряд ли будет полной, если мы оставим за рамками повествования двух действующих лиц, сыгравших выдающуюся роль во всей этой трагедии. Давно замечено, что непосредственными участниками, если не вдохновителями, серьезных реформ внутренней и внешней политики русского государства весьма часто являются иностранцы. Мы только что видели, как два восточных патриарха осудили в угоду царю Алексею Михайловичу Патриарха Московского и всея Руси. Но не они одни принимали участие в судьбе Русской православной церкви. Были среди иностранцев куда более одиозные личности.
Например, Арсений, прибывший в Москву в свите патриарха Иерусалимского Паисия в 1649 году и оставшийся в ней для организации первой в Московском царстве греко-латинской школы. С приходом к власти Никона он принимал самое непосредственное участие в печально знаменитых исправлениях церковных книг. Выяснилось, что этот монах, получивший блестящее образование в Риме и Падуе, под давлением жизненных обстоятельств легко поддавался чужому влиянию, хотя его поступки вряд ли всегда были искренними. Так, во время своего пребывания в Италии Арсений был тайно обращен в католичество, что не помешало ему по возвращении в Константинополь принять монашеский постриг по православному обряду. Вскоре турецкие власти заподозрили его в шпионаже в пользу Венецианской республики. Находясь под арестом, он принимает ислам, подвергается обрезанию и направляется (шпионом?) на службу господарям Валахии и Молдавии, находившимся под протекторатом Османской империи. Там он и примкнул к свите Паисия, направлявшегося в Москву. Характерно, что, когда его по инициативе Паисия допросили в Москве, он, ссылаясь на безысходность своего положения, подтвердил вышеприведенную историю и был всего лишь отправлен на покаяние в Соловецкий монастырь. И вот этого нестойкого в вере человека Никон призвал в ближайшие помощники, что в глазах церковных служителей компрометировало и его самого, и проводимую им реформу.
Другой пример – из той же «оперы» и связанный с именем того же патриарха Иерусалимского Паисия. Речь идет о Паисии Лигариде, блестящем выпускнике школы Св. Афанасия в Риме, греческом униате, некогда работавшем в качестве миссионера католической конгрегации в Константинополе, но за что-то оттуда отозванном и направленном с аналогичной миссией в Валахию. Там он в 1651 году познакомился с патриархом Иерусалимским и уехал с ним в Иерусалим, где вскоре принял православие, был пострижен в монахи и возведен в митрополичий сан. Однако в свою епархию (Газы) он не поехал, а возвратился в Валахию в поисках более достойного места, так как, по отзывам современников, считался человеком обширной учености и знатоком церковных правил. Став митрополитом Православной церкви, Паисий тем не менее продолжал работать на папский престол, посылая в Рим свои донесения за соответствующее вознаграждение, что не мешало ему одновременно искать пути проникновения в Московию, привлекавшую его богатством, а может быть, и возможностью объединения церквей.
В Москве он появился в самый разгар распри патриарха с царем и, оценив ситуацию, примкнул к партии Алексея Михайловича. Именно он разработал план низложения Никона. Более того, грек стал ближайшим помощником царя в борьбе с патриархом и чуть ли не главой Московской патриархии. Арсенал его средств был обширен и не отличался, как видно, излишней щепетильностью, ибо в памяти поколений он остался «несчастьем Русской церкви», хитрым, льстивым, пронырливым и бесчестным интриганом. Не останавливался Лигарид и перед подлогом, самозванно присвоив себе полномочия экзарха Константинопольского патриарха. По его сценарию и с его режиссурой состоялся судебный фарс над Патриархом Московским. Но эта победа не принесла ему ни власти, ни славы, ни денег.