Романс с сурдопереводом
Шрифт:
– Хочу кофе, чай, бутерброды и всякую прочую еду, какая найдётся. Меня вытурили с работы по причине внезапного ремонта, даже кофе не дали выпить.
Подружки наскоро приготовили тосты к бодрящему напитку, и уютно устроились с чашечками на высоких круглых табуретах здесь же за кухонным столиком. С балкона на запах еды важно прошествовал большой рыжий кот, нахально уселся прямо на столе между тарелками и выразительно постучал лапой по блюду с сыром, требуя своей доли. Рита порезала небольшой ломтик на мелкие кусочки, отщипнула немного от булки и выложила угощенье на салфетку перед усатой мордой питомца.
– Лиска, скажи честно, у меня есть талант? Я иногда кажусь себе удручающе бездарной.
– По весне вредно много работать и читать
– Цветочки тебе попадаются такие себе ничего или мальчики? – заинтересовалась Рита.
– Иногда случаются и мальчики, но нечасто. А твои картины с выставки все считают просто очень талантливыми. Вот и Антон сказал…
– И что там сказал обо мне Антон?
– О картинах, при чём тут ты. Хотя, кажется, и ты произвела на него впечатление. Как личность, я имею в виду. Но шут их поймёт, этих мужчин. Они всегда говорят о другом, нет бы прямо и понятно изложить, что у них на уме.
– А ты всегда прямо так честно и выкладываешь, что в голову пришло.
– Так я же женщина и имею право на манёвр. И вообще – кофе остывает.
**
«Кажется, Алисе он понравился. А она ему? – Рита вспоминала долгий и насыщенный день, расчёсывая на ночь длинные густые волосы. – Он так странно смотрел на меня тогда в зале, возле пейзажистов… Вот потом в баре – не помню. Весело было, он легко вписался в наш кружок. Весёлый, остроумный… Наверное, ему понравилась картина с русалкой, вот он так меня и разглядывал. Интересно бы увидеть его творения. Ведь он сказал, что художник. ещё и преподаёт. Когда только успевает?»
Глава четвёртая. Родители: нежность и мужество
Довольно много лет тому назад мама Настя была тоненькой большеглазой девушкой, мечтавшей стать скульптором. Это было необычно для девушки, но родители не стали её отговаривать и переубеждать. Просто поддержали: отдали в художественную школу, покупали книги по искусству, водили по музеям. Потом были репетиторы и, наконец, долгожданное поступление в Академию. Но это оказалось только началом трудностей.
В группе скульпторов на первом курсе было всего две девушки: Настя и дочь знаменитого ваятеля К. Работы известной дочери смахивали на копии античных мастеров и были исключительно аккуратны по форме. Насте удавались только женские фигуры и то весьма относительно. Бабы у юной скульпторши как на подбор выходили пышнотелые, крупные, круглолицые – ни дать ни взять сельские красавицы из недавнего прошлого. Наряжать их в туники и кринолины не удавалось, и Настя исправно лепила сарафаны, кокошники, венки да крупные бусы. Мужчины у девушки не получались вовсе, хоть плачь. Возникло даже нешуточное опасение, что за никчемные, карикатурные мужские торсы могут и с курса отчислить.
Но тут на счастье Насти появился Костя, тремя годами и одним курсом старше её, высокий и крупный молодой человек с забавной фамилией Маленький. Парень запал на свежее светлое личико в рамочке золотистых кудрей, нежный румянец, разливавшийся от чистого лба до длинной шеи при малейшем смущении. Чуть пухлые, по-детски гладкие ладони и неожиданно хрупкая фигурка при порядочном росте придавали Насте трогательный вид едва повзрослевшего подростка, которого хотелось защитить и уберечь от грубой действительности. Даже гипсовые объёмные девушки в кокошниках чрезвычайно нравились Косте. Однако он быстро уловил Настины трудности с мужскими фигурами, счёл это дополнительным признаком неиспорченности её натуры, но взялся помочь с ваянием гипсовых атлетов и пастушков. Теперь после занятий Костя ежедневно приходил в мастерскую скульпторов, извлекал из газетного свёртка и надевал свой рабочий халат, и ловко подправлял Настиных уродцев, весьма условно
К присутствию Кости в мастерской студентов-скульпторов довольно скоро все привыкли и перестали обращать на него внимание. А Настя из чувства признательности к неожиданному благодетелю научилась ловко лепить и печь разнообразные изделия из теста, картофеля и прочих вспомогательных пищевых материалов, обнаружив при этом недюжинный кулинарный талант. На Настину стряпню сбегались припозднившиеся голодные студенты, притаскивая с собой в качестве вступительных взносов случайно сложившийся набор разнообразных деликатесов. Эти поздние посиделки стали традиционными и пробрели небывалую популярность среди слушателей Академии. Теперь чтобы быть принятым в круг избранных, уже мало было пронести тайком с собой бутылку хорошего вина, изысканные сладости или фрукты, следовало удивить почтенное Собрание изделием своих рук, будь то оригинальный рисунок или эффектная лепная фигурка. Скоро мастерская превратилась в некое подобие студенческого музея, и заглянуть сюда считали за честь даже преподаватели других факультетов. Попутно обнаружилось, что Настя обладает удивительным талантом создавать трогательные фигурки животных. Гипсовых Настиных щенков хотелось погладить, котят – напоить молоком, а рептилии казались опасными, и дотронуться до них рукой рисковал не всякий.
Костя учился живописи, хотя, по мнению Насти, с таким же успехом мог бы стать и скульптором. Однако скульптура привлекала его гораздо меньше, так как казалась ограниченной в выразительных средствах. Кроме того, громоздкость скульптурных работ мешала собирать коллекцию собственных творений в тесных пространствах городского жилья.
Костя был светловолосым и сероглазым гигантом, о котором втайне мечтали немногочисленные девушки-студентки и даже преподавательница истории искусств, годившаяся ему, по меньшей мере, в тётки. Студент отделения живописи Маленький был независим, талантлив, сверхъестественно общителен и умел сохранять хорошие отношения с обожавшими его дамами, никак не реагируя на оказываемые ими знаки внимания. По общему мнению, в Настю Кудрявцеву Костя был влюблен основательно и бесповоротно, при этом девушку стали называть Маленькой задолго до того, как они поженились после Настиного третьего курса. Даже преподаватели с удивлением обнаруживали, что студентка всё ещё носит девичью фамилию, только раскрыв Настину зачетную книжку и сверив её на всякий случай с экзаменационной ведомостью.
Свадьба Насти и Кости считалась неизбежной, а потому мероприятием чисто формальным. Отметили сие официальное событие, случившееся через три дня после окончания летней сессии, без особой пышности. Но Маленький подарил молодой жене к памятному событию новёхонькую «тойоту» и большой портрет в полный рост, являвший худенькую Настю в образе Афины Паллады при всех соответствующих знаках величия. На кудрявой Настиной головке шлем богини казался великоватым, складки одежды драпировали фигурку девушки на манер халата с плеча старшей и более крупной дамы, – в целом портрет был трогателен и слегка забавен. Жить молодые собирались в просторной квартире Костиной бабушки на Ленинском проспекте, а финансовое благополучие студенческой семьи полностью обеспечивалось доходом от продажи картин, которые легко уходили за неплохие по тем временам деньги. Маленький небыстро, но верно становился знаменитостью.
**
Через неделю после получения диплома, как по заказу, Настя Маленькая родила здоровенькую девочку, красивую и крупненькую. Младенец был гладок, белокож, начисто лишен обычных для новорожденных морщинок и красных пятен и обладал заметными чёрными завитками волос надо лбом и крошечными ушками. Цветом волос девочка походила на Костину бабушку с папиной стороны, в честь неё и была названа Ритой. Большие зелёные глаза на круглом забавном личике были точно такими, как у Насти. Молодые родители были безмерно счастливы.