Романы. Рассказы
Шрифт:
— Ничего я не боюсь. Не велено, понимаешь? — на этот раз более мягко сказал сторож.
— Эх, дядя! Думаешь, если бы мы могли где-нибудь приткнуться, разве пришли бы сюда?
— Приезжие, что ли? — сочувственно спросил сторож.
— Да, только сегодня утром сошли с парохода, из Греции приехали. Ни знакомых, ни друзей нет. Надеемся найти работу.
— Из Турции небось от резни спаслись?
— Да, всю Турцию прошли вдоль и поперек, а сейчас таскаемся по миру, и везде нас гонят.
— Ох,
Они разговорились. Сторож, узнав, что юноши из города Ш., поморгал глазами.
— Постой! Говоришь, из города Ш.? Так, должно быть, старуха Шнорик тебе землячкой приходится, а с ней еще одна молодая девушка живет, они тоже каким-то чудом спаслись.
Мушег, до сих пор безучастно слушавший беседу Мурада со сторожем, даже вскочил с места.
— Как их фамилия, ты не знаешь? — нетерпеливо спросил он сторожа.
— Нет, фамилии не скажу, но знаю твердо, что они из вашего города. Старуха рассказала нам все подробно: как ваши молодцы целый месяц крепость обороняли, турок к себе не пускали… Жаль только, что русские не успели подойти: тогда вы все спаслись бы, как спаслись ванцы.
— Сделай одолжение, дядя, отведи нас к ним, — стал просить Мушег.
— Что ты, милый! Как в такой поздний час поведу я вас в чужой дом! Потерпите до утра, — отказался сторож.
Сторожу было явно скучно, и он не прочь был поболтать. Поджав под себя ноги, он сел поудобнее, достал кисет, свернул цигарку и начал расспрашивать о подробностях боев с турками в крепости и легендарном герое Гугасе.
— Вот, говорят, был человек! Старуха, рассказывая, сама плакала. Интересно бы знать: спасся Гугас или погиб?
При упоминании об отце у Мурада сжалось сердце, он впервые почувствовал гордость за него. Здесь, в далеком Ливане, старик сторож знал про него и восхищался его делами. Может быть, пройдет еще немного времени, и армяне с благодарностью будут вспоминать имя Гугаса, возглавившего восстание против угнетателей своего народа.
— Что ты молчишь? Разве ты не знал Гугаса? — переспросил удивленный сторож.
— Знал, земляк, хорошо знал, а вот куда он делся, неизвестно: должно быть, погиб! — Мурад поник головой.
Проснулась семья сторожа. Он напоил юношей молоком и велел своему босоногому сынишке проводить их до дома старухи Шнорик.
— Передай привет и скажи, что я их прислал! — крикнул старик вдогонку.
В большом грязном дворе, куда привел их мальчишка, ютились одна на другой полуразрушенные глинобитные лачужки. Отвратительный запах разлагающихся отбросов, сваленных тут же в кучу, вызывал тошноту. Через весь двор тянулись веревки, на них висело рваное, пожелтевшее от долгого употребления белье. Мальчик остановился около одной из лачужек и, показав рукой, сказал:
— Вот здесь
На их стук вышла седая, сгорбившаяся, морщинистая старуха.
— Что вам нужно? — спросила она недружелюбно.
Товарищи внимательно рассматривали старуху, но найти знакомые черты в этом высохшем, как мумия, существе не могли.
— Из вашего города, — ответил за них мальчик. — Папа прислал и просил передать тебе привет.
Выслушав его, старуха, в свою очередь, начала рассматривать их.
— Нет, не узнаю. Куда мне, глаза совсем ослабли! Скажите сами, чьи вы будете.
Они назвали себя. У ошеломленной старухи от сильного волнения даже голова затряслась.
— Неужели это ты, Мушег? — не зная, верить или нет, воскликнула она. — Как ты вырос! Каким большим стал! Не дождалась твоего прихода несчастная Заруи. Она днем и ночью не переставая плакала, вспоминая тебя, — не верила, что ты погиб.
При упоминании имени матери у Мушега замерло сердце.
— Что стало с мамой? Где сестра? Неужели они были здесь, в этом городе? — засыпал вопросами старуху Мушег.
— Ты тоже вырос, Мурад, совсем мужчиной стал, — как бы не слыша вопросов Мушега, продолжала старуха. — Не думала я, что ты спасешься и останешься в живых. Знай турки, кто твой отец, они бы тебя в куски разорвали. Ну, слава богу, что жив! Да заходите в дом, что тут стали!
— Тетя, ты не ответила на мои вопросы! — в отчаянии вскричал Мушег.
— Скажу, милый, все, не торопись, все скажу по порядку, сначала дай мне полюбоваться вами. Счастье, что ты здесь, а то Астхиг совсем измучилась одна.
— Она здесь? — Мушег сильно сжал руку старухи.
— Здесь, дорогой, здесь, только ты успокойся, не горячись. Она сейчас на работе, на фабрике, скоро вернется.
— Где эта фабрика? Покажи дорогу или отведи меня туда! Пойми, не могу я ждать так долго!
— Ладно уж, раз тебе так не терпится, то пошлю за ней девушку, пусть придет сюда.
Мурад стоял растерянный. Он никак не ожидал, что здесь, в этом далеком городе, встретит своих земляков, а тем более Астхиг. Сколько хорошего было связано с ее именем!
— Цогиг! — позвала старуха девочку лет девяти. — Сходи на фабрику, найди тетю Астхиг и передай, чтобы она быстренько пришла домой, скажи — важное дело есть, пусть отпросится и прибежит.
Девочка кивнула головой и побежала со двора.
— А вы заходите ко мне, отдохните с дороги.
Полутемная комната с единственным окном, величиной с форточку, была совершенно пуста. Никакой мебели, никаких признаков того, что здесь живут люди!
— Садитесь, — пригласила старуха, показав на единственную циновку, постланную в углу; затем она откуда-то притащила две жесткие подушки.