Романы. Рассказы
Шрифт:
Вскоре во дворе фабрики стало шумно. Собрались рабочие. Они громко разговаривали, сообщали друг другу городские новости: о ценах на овощи, о том, что в Бейрут из Турции приехала новая партия армян. Кто-то рассказал о том, что американцы собираются открыть столовую, где будут бесплатно кормить бедняков.
Ровно в семь люди разошлись по цехам, и начался обычный рабочий день. В ткацком цехе рабочие, заметив листовки, оглядываясь по сторонам, прятали их по карманам или за пазуху. Наиболее нетерпеливые побежали в курилку, чтобы прочесть там. Мурад, нагнувшись над
Первая половина дня прошла спокойно. В двенадцать часов раздался протяжный свисток мастера, извещающий об обеденном перерыве. Монтеры выключили моторы, и рабочие толпой вышли во двор. Некоторые из них, главным образом холостые, направились в буфет; большинство же, присев в тени чахлых деревьев, развернули свои маленькие узелочки и принялись завтракать. Мурад достал оставшиеся листовки, спрятал их под блузу и спустился в красильню, но там было полно народу, и ему пришлось уйти ни с чем.
Проходя двором, Мурад заметил, что рабочие, собравшись маленькими группами, о чем-то шепчутся и смотрят в сторону ткацкого корпуса. Оттуда вышел Крикор. Поравнявшись с Мурадом, он бросил на ходу одно слово: «Полиция!» — и торопливо вошел в механическую мастерскую.
Мурад побежал было в котельную, чтобы уничтожить там листовки, которые лежали у него в кармане, но в это время из ткацкого корпуса вышел хозяин в сопровождении француза-сержанта и двух местных полицейских.
Увидев бегущего Мурада, хозяин визгливым голосом закричал:
— Держи его! Это он!..
В эту минуту хозяин, раскрасневшийся, с налитыми кровью глазами, был страшен.
Сержант подошел к Мураду и положил свою руку на его плечо.
— Ты принес листовки? — спросил он, пристально посмотрев в глаза Мурада.
— Какие листовки? О чем вы говорите? — в свою очередь спокойно спросил Мурад.
— Ах, ты даже не знаешь, о чем идет речь! — рассмеялся сержант. — Обыщите его, — приказал он полицейским.
Те начали грубо обыскивать Мурада и, без труда обнаружив листовки, передали их сержанту. На Мурада надели стальные наручники, и полицейские увели его.
Рабочие молча провожали Мурада.
Три недели Мурад просидел в одиночке. Каждый день его вызывали на допрос. Сначала следователь говорил с ним вежливо, чуть ли не в дружеском тоне. Пусть он, Мурад Сарян, не беспокоится, власти хорошо понимают, что он слепое орудие в руках коммунистов, и, если скажет, кто дал ему листовки, его немедленно выпустят и помогут устроиться на хорошую работу. Но Мурад молчал. Тогда Мурада начали избивать, но он выдержал и это.
Только на четвертой неделе его перевели в общую камеру.
Каждую неделю Астхиг аккуратно приносила передачу и писала записки. И, читая эти дорогие для него клочки бумаги, испещренные мелким почерком Астхиг, Мурад понимал, что в четырех стенах камеры он не одинок.
Вскоре Мурада перестали вызывать на допросы, и ему даже показалось, что о нем забыли. Но вот однажды его позвали на свидание. Он шел через тюремный двор с замирающим сердцем, уверенный, что увидит Астхиг. Сердце радостно
Вот и комната свиданий. Мурад был поражен: с противоположной стороны решетки стоял, слегка улыбаясь, Левон, в новом костюме, аккуратно выбритый, в неизменно ярком галстуке.
— Здорово, приятель! Наверное, не ожидал меня? — весело сказал Левон и подошел поближе к решетке.
— Признаться, не ожидал, — ответил разочарованный Мурад.
— То-то, брат! Я ведь говорил, что для друга ничего не пожалею, последнее отдам, а ты, наверное, мои слова принял за хвастовство.
Мурад молчал.
Левон подмигнул дежурному надзирателю, и тот повернулся к ним спиной.
— Скоро будешь на воле!
Мурад пристально посмотрел на Левона.
— Каким это образом? — недоверчиво спросил он.
— Очень просто. Я уже вел переговоры на этот счет: требуется солидное поручительство и кое-какие издержки. Ручаться за тебя, безусловно, могу и я, а насчет издержек тоже сообразим. Думаю обтяпать это дело дней через десять и приехать за тобой. На этот раз тебе не отвертеться, мы выпьем на славу!
Мурад молчал.
— Не унывай, друг, поверь — все будет в порядке. Ну, говори, кому что передать, а то время истекает.
Мурад вздрогнул.
— У меня никого нет! — резко ответил он и вдруг подумал: «Неужели и этого подослали?»
— Ну, будь здоров, до скорого свидания! — Левон надел соломенную шляпу, улыбнулся и вышел.
Мурад был озадачен: что все это значит?
Прошла еще одна томительная неделя. Наконец Мурада вызвали в канцелярию тюрьмы. Там его ждал Левон.
— Вы отпускаетесь на поруки вот этого господина, — сказал помощник начальника тюрьмы, показывая в сторону Левона.
Левон весело подмигнул.
— Ну что, сейчас веришь? — спросил он, когда, закончив формальности, они вышли на улицу.
— Не знал я, что ты такой всемогущий, — пошутил Мурад.
— Тут могущество ни при чем. — Левон понизил голос. — Наверное, твое освобождение входило в их планы, понимаешь?
— Ничего не понимаю.
— Не будь ребенком! — рассердился Левон. — Ты ведь знаешь, что я политикой не занимаюсь, это не моя профессия, но в таких простых вещах я разбираюсь. Нужно же, черт возьми, знать, кто стоит за тобой! В тюрьме они, наверное, попытались это узнать через тебя — не удалось. Сейчас будут следить за тобой…
— Но они могли и осудить. Меня же поймали с поличным.
— А какая польза от этого? Тебя осудят, а организация осталась. — Левон нагнулся к Мураду и шепотом сказал: — Скажу одно: полицейские сами предложили мне это.
— Понятно.
— Еще бы не понять! У тебя есть где остановиться? — вдруг спросил Левон. Может, ко мне зайдем?
— Нет, я пойду к себе на квартиру, там кое-какие вещи остались.
— Ну, брат, твои вещи хозяйка давно выбросила, а комнату сдала другому. Вещи взяла какая-то девушка, она тебе не то родственницей приходится, не то просто землячкой, так мне передавали.