Ромашка белая

Стачер Татьяна

– Ну чего ты испугалась, тятя твои заколол тех чудовищ , больше таких нет.– успокаивала мама девочку.

– Правда? – спросила девочка у отца.

– Конечно правда, а ты глупенькая боишься, – подтвердил слова мамы отец,– я тебя в обиду никому не дам! Ну ступай умойся, да к бабуле сходи, а то она у нас что то совсем разболелась, порадуй ее.

– Хорошо тятя, я мигом!

Девочка быстро спустила ножки на пол и обула свои плетеные тапочки, потом быстро надела сарафанчик, умыла личико и хотела уже бежать к бабушке, но отец ее остановил:

– Ты надень курточку

Матрена, там дождь идет, да скажи бабуле, что завтрак мама чуть позже принесет, пусть обожжет немного! – сказал Петр дочке.

–Ага, а то я тоже некормленая, будем с бабулей вместе ждать!

–Ну беги! Некормленная наша!– пошутил отец – Вот ягоза растет, в кого же это она? Наверно Полюшка в тебя, я то покорный и смирный как бык! – лежал смеялся Петр. Полина подошла и крепко обняла за шею своего любимого и ненаглядного мужа.

– Ты мое счастье Петруша.

– А ты мое. – он прижал жену крепко к груди, потом отнял от себя и лукаво улыбнулся – Ты моя жизнь! Я без твоих пирожков ни дня не протяну!

– Вот значит, я думала , ты меня любишь, а ты за пирожки со мной живешь! – Полина шутя стукнула его по груди и вскочила с кровати.

– Ага, а еще и за булочки…– Петр неоднозначно глянул ей в глаза. Та сразу покраснел и отвела глаза.

– Петруша, как же мне повезло, что ты у меня есть. Я как у Христа за пазухой живу.– снова бросилась к кровати и на грудь мужу полинка.– Вон вчера моя мама говорила, что Катюху, мою подружку, отдали в соседнее село, за красавца Христофора, а он ее каждый вечер поколачивает. Вся синяя ходит. А ведь еще и года вместе не прожили. Ее мать волком воет, забрать дочку обратно хочет, а отец сказал, что такому позору не быть. Выдали замуж пусть терпит…

– Никогда не понимал, почему мужики баб бьют. Может потому, что мой отец мать никогда пальцем не трогал. – задумался Петр – Он маму всегда на руках носил, Феклушка моя говорил. А она сядет к нему на руки, обнимет крепко, крепко, прижмется к груди и сидят так весь вечер. Я так любил когда папа маме ромашки дарил. Он дарит ей букет, а она вся цветет пуще цветов. Я спросил у отца, зачем он веник ей дарит, а он дал мне подзатыльник и сказал, это не веник, а букет, просто чтобы мама улыбалась. Потом я вырос, папа маме уже не так часто носил букет ромашек, просто сорвет ей где то в поле какой то необычный цветок, подарит, а она его в кувшин поставит и бережет как зеница око. Потом всегда сушила эти цветы и в сундуке у себя хранила. Они наверно до сих пор там лежат.

– А ты мне не даришь букеты, только один раз принес, на свадьбу – сказала Полина мужу обиженным тоном.

– Подарю, я думал ты цветы не любишь. Тот букет, что на свадьбу дарил. Ты сразу маме своей отдала, вот я и подумал, не нравятся тебе цветы. Не принято у вас значит так.

– Не принято. Папа маме ни разу цветы не дарил. Даже когда бывало, обидит ее крепким словом, подходил прижимал к себе и все, ни разу не видела чтоб в щеку целовал или говорил ласковые слова. В нашей семье все по другому. Отец бывало пьяный, когда я маленькая была и бил маму, но она все ему прощала. Я так боялась, что ты меня бить будешь. А когда пришла в вашу семью,

я как на крыло стала, так мне хорошо тут.

– Вот чего чего, а руку не подниму на тебя никогда, крикнуть могу, пожурить, но бить нет. – Петр привстал на локоть и посмотрел в глаза жене.

– Я верю тебе Петруша, ты у меня другой, ты добрый, нет в тебе злобы. Ой что это я лежу, надо пирожки печь, небось родители уже ждут.– Полина соскочила с кровати и принялась за стряпню.

– Ага, там дед наверно твоих пирожков больше нас вместе всех взятых ждет. Он так привык к твоим вкусняшкам, как ребенок радуется всегда. У нас мама пекла пирожки, оладушки, но они не были такими пышными и вкусными как у тебя.– Полине было лестно слушать такие речи мужа.

– Это меня тетка Тамара научила, у нее еще вкуснее всегда были. Я очень по ней скучаю. Уже столько времени прошло как ее нет, а я все помню чему она меня учила. Принеси Петруша воды пожалуйста, а я пирожки в печь поставлю. Да зайди к родителям, посмотри как там доча.

А Матрена когда шла к бабуле и дедуле вышла в дверь, которая вела из дому в небольшой, коридор, а из за того что в нем было мало окон, там всегда было темно. А из за сегодняшнего дождя так было темно как ночью. Девочка уже переступила порог и хотела крикнуть, но голос сорвался и она беззвучно шипела:

– Ой тятя там в углу волк! Волк! У него глаза горят, ой боюсь! – девочка оцепенела и стояла так минут десят, пока отец не вышел, чтоб принести воды. Петр не ожидал увидеть дочку в коридоре, он подскочил и схватил ее на руки, та словно пришла в себя и что есть силы закричала:

– Волк! В углу волк!

– Ты чего Матренушка! Нет там волков! Не бойся! – отец прижал доченьку к сердцу и ощутил, как она вся дрожит.– ну чего ты так дрожишь, я ж тебе сказал , там нет никого, пойдем покажу. Петр подошел в темный угол коридорчика и помахал свободной рукой в воздухе, в знак того, что там ничего нет.

– Вот смотри, пусто! Смотри тут тоже и тут. – он прошел весь коридор по кругу. Девочка крепко держалась за шею и смотрела туда куда отец показывал пальцем и кивала головой.

– А вдруг сейчас пусто, а потом как я выйду, там он появится и схватит меня!?– глядя в лицо отцу спрашивала девочка.

– Да не схватит, ты же у нас смелая, давай иди к бабуле, она наверно уже тебя заждалась.

– Нет тятя, отнеси меня к ней, я боюсь! – со слезами на глазах просила девочка папу.

– Ну давай, только пообещай, что ты не будешь пугаться больше волков, ладно?

– Ладно. – неуверенно и шмыгая носом, сказала девочка.

Полина на крик девочки выскочила в коридор, она слышала разговор дочери и отца, молча смотрела как папа утишает их любимое чадо, ходит по кругу и показывает дочери, что дом пуст.

– Надо с теткой Натальей поговорить, у нее сестра в Ивановке живет, та лечит и от сглаза и от испуга, переживаю я Петруша за нее, ох как сильно ее волки напугали! Такое чувство она не в себе была, так кричала. Это мы пока с тобой говорили, доченька тут одна стояла и тряслась от страху. – Полина приложила руку к груди и ощутила жгучее чувство жалости к своей малютке.