Ромашка белая
Шрифт:
– Сейчас Мотю к бабушке отнесу и поговорим. А пока ни слова о них. – Петр вышел с девочкой на руках и вернулся минут через десять, с ведром воды. Он не снимая куртку поставил ведро возле печи и сел за стол. – Думаю немного подождать надо, пусть дня три пройдет, тут еще с настоящими до конца неизвестно, вчера вроде Димка с Вовкой опознали в наших волках, тех, что у них пошкодничали. У одного хвост куцехвостый был. Если будет в хуторе тихо, тогда можно будет и в Ивановку съездить, да дожди тоже пусть пройдут, а то дорогу так расквасит, что весь день надо будет ехать эти двадцать километров.
–
– Давай, а там видно будет, может и не понадобится ее помощь. Пойду дров наношу нам и родителям. Пирожки скоро?
– Да еще с полчасика и готовы. Иди, я отнесу родителям сама.
Петр махнул головой в знак согласия и вышел во двор, а Полина крепко задумалась, как бы дочку отвезти в Иваново. Ее материнское чувство подсказывало ей, что это само по себе не пройдет.
Днем зарядил такой дождь, что не только птицы попрятались у себя в гнездах, животные стояли на выпасе, промокшие и продрогшие, даже не щипали траву. Такого дождя не было с весны. Семья Евстигнея, решила раньше загнать скот в стойло, курей в сараи. Полина провозилась с завтраком, потом с обедом и ужином почти до вечера, потом из за тогда что животных раньше загнали домой, пошла управлять и доить корову, так и закончился день. Только когда Матрена напугалась, тогда Полина вспомнила, что хотела сходить к соседке Наталье.
Девочка весь день провела у бабули, она играла в куклы, а та лежала на кровати наблюдала за любимой внучкой. От боли в ногах, в спине, а теперь и руки перестали слушаться, Фекла не могла теперь шить. Дни тянулись очень долго и казались однообразными. Фекла чувствовала себя обузой для своих домашних, и это чувство пожирало ее из нутрии.
С каждым днем она угасала.
Вот наступил вечер, отец с дедом занимались на улице своими делами, дед кормил коня, поил водой. Отец колол дрова в сарае и складывал их там же в сухой угол. Дни наступали все прохладнее и дрова нужны были не только для приготовления пищи, но и для отапливания двух домов.
В доме быстро темнело, а бабуля не могла зажечь лучину, девочка сначала не замечала как быстро темнота спускалась в дом. Но потом, она бросила свою куклу Марусю и начала кричать смотря в угол:
– Ой бабуля, волк, волк! Он сейчас меня съест!– она прижалась к руке бабушки – Бабуля убери, убери его!
– Что ты Матренушка! Ты чего кричишь, как будто тебя режут! Нет ту волков! – бабушка не могла самостоятельно подняться и повернуться, чтобы посмотреть в угол. Она итак знала, что в доме никого нет, но думала, может кот там сидит, а из за темноты Матрена не может его там разобрать.– Там наверно кошка сидит, не бойся! Брысь окаянная!
– Нет бабуля, у него зубы огромные, он сейчас выйдет от туда и съест меня! – девочка в истерике билась возле кровати бабушки. У Феклы от испуга за свою горячо любимую внучку, проступил холодный пот по спине. Она попыталась приподняться, но руки и спина так ныли, что дикая нестерпимая боль не дала бабушке и двинуться с места. Тогда она сказала девочке:
– Не бойся, беги скорей на улицу позови деда и папу, они зажгут лучину и ты увидишь, что дом
– Нет бабуля, там тоже волки! – показывала девочка на дверь. Она думала, что и в коридоре, как и в доме, она увидит их.
– Ой божечки! – Фекла хотела перекреститься, но руки не слушали ее.
Взрослые находившиеся в хозяйственном дворе услышали крики девочки. Первый услышал дед, он как раз выходил с сарая от лошади и хотел принести еще воды.
– Петро! Там в доме Матрена кричит, ну ка быстрей туда!
Сам кинул ведра и тоже постарался как можно быстрее прийти на помощь, но ноги стали как ватные, а в груди от резких движений или быстрой ходьбы, сердце колотилось с сумасшедшей силой и перехватило дыхание. В таких случаях Евстигней, старался как можно скорее сесть и отдышаться, порой помогало быстро, но в последнее время приступы случались чаще.
Петр бросил топор и пулей побежал в дом, Полина доила корову, она услышала крик сверка, бросила вечернюю дойку, отставила ведро и вытирая на ходу руки о подол, поспешила в дом.
Петр заскочил в дом и увидел, что дочка стоит возле бабушкиной кровати и кричит закрыв глаза. А бабушка из за беспомощности, смотрит и плачет подвывая.
– Что случилось? – спросил Петр.– Ты чего кричишь Матрена?
Матрена бросила руку бабушки и побежала к отцу, тот взял ее на руки и прижал к себе. Она снова вся дрожала и всхлипывала. Девочка не могла сказать и слова, так испугалась.
Бабушка сказала:
– Ой Петр она играла в куклы, потом как бросит ее, да давай тыкать в угол и кричать – Волки! Ой божечки, она так кричала, а я старуха, не могу встать, уговариваю ее, а она вон вся трясется, да плачет! Ой сердце у меня зашлось, как она кричала!
– Матрена что с тобой? Я ж тебе сказал нет волков, убиты они! – девочка воткнулась в плечо отца лицом, молча плакала и всхлипывала.
– Давай зажжем лучину и все с тобой посмотрим! – сказал отец, но девочка молчала и не отрывала головы от плеча, она боялась смотреть по сторонам.
Петр с девочкой на руках, подошел к печи, взял лучину, там лежали свежее наколенные щепки, поставил в светец, зажег.
В доме стало сразу светлее. Он взял светец одной рукой, другой он держал Матрену, подошел к углу:
– Ну смотри!
Девочка оторвалась от плеча и одним глазом глянула, увидев пустоту, она посмотрела на отца и сказала:
– Он был тут, с такими большими зубами! Он меня съесть хотел, да ты вовремя успел.
Тут зашли дед и мама. Мама вела деда под руку, приступ накрывший деда еще не отпустил, дед тяжело дышал.
– Что моя ясенька, так кричала? Я чуть на месте не упал! – сказал дед, смотря на свою любимицу.
– Деда, тут волк был! Вот такой! – девочка показала сидя у отца на руках ладошкой величину волка, подняв ее над головой по отношению к полу.
– Ого, так это не волк а лошадь целая! – пытаясь улыбаться и справиться с тяжелым дыханием сказал дед.
– Ага дедушка! Если б тятя меня не спас, съел бы он меня и бабулю! – вытирая почти высохшие слезы сказала девочка.
– Ой дед, я сама чуть не окочурилась, как она закричала! – сказала Фекла.– Я никогда не слышала такого страшного крика.