Ромен Гари, хамелеон
Шрифт:
В обоих романах фигурирует парижский бульвар, который идет от Барбеса до Бельвилля, — здесь живет и юный араб Момо («Вся жизнь впереди»), «сукин сын» в прямом и переносном смысле, которого воспитала теряющая рассудок еврейка Роза, и мошенник Руис, он же Антонио Монтойя («Далее ваш билет недействителен»), поселившийся в комнатушке под крышей притона в квартале Гут Д’Ор.
Этот роман связан со многими предыдущими произведениями Гари, например общими героями. Здесь читатель вновь встречается с шофером Жаком Ренье, с которым познакомился в книгах «Цвета дня», «Грустные клоуны» и «Птицы улетают умирать в Перу»: на нем по-прежнему куртка и перчатки, но теперь он носит еще и черные кожаные брюки.
Гари упорно выводит в своих произведениях сильного, с неукротимой животной страстью мужчину — этот типаж
Героиня новеллы «Птицы улетают в Перу» носила светло-зеленое платье с блестками; так же одета Лаура, возлюбленная Ренье.
В последнем романе Гари «Воздушные змеи» и в романе The Jaded [101] , оставшемся незавершенным и неизданным, читатель встречает уже знакомый ему персонаж содержательницы публичного дома, которая когда-то участвовала в движении Сопротивления. В The Jaded главный герой поручает ей переговоры с наемным убийцей. У вора Руиса есть нечто общее с любовником «Леди Л.» Армандом Денисом, который на пару со своими сообщниками Громовым и Сэппером на костюмированном балу в Вигморском замке грабит дам, увешанных драгоценностями. Аналогичную сцену наблюдает Ренье: он видит, как Руис обыскивает на предмет ценностей сумочки приглашенных на праздник в Сен-Жермен-ан-Лэ.
101
Jaded — изнуренный, пресытившийся.
Некоторые эпизоды этого романа звучат с предостережением: например, решение отца отдать свою молодую любовницу сыну, чтобы продолжиться в нем после смерти, а особенно мысль о самоубийстве с помощью огнестрельного оружия, которая возникает в повествовании в связи с Холокостом. Гари именует самоубийство «окончательным решением» — как известно, именно так фашисты назвали свой план геноцида евреев.
Но сам Ромен Гари видел в этом произведении нечто совершенно другое: аллегорию явления, которое он окрестил «отравлением, заражением мужскими ценностями» и которое имело мало общего с подлинной мужественностью. На его взгляд, западный мир, помешанный на мужественности, как ни странно, демонстрирует постепенную утрату последней. Когда Роже Вриньи в интервью с Роменом Гари на канале «Франс Кюльтюр» спросил его, не задает ли название тон всей книге, писатель ответил:
Этой метафорой я хотел охарактеризовать ситуацию, которая наблюдается во всем нашем западном обществе — оно прибегает ко всяческим ухищрениям и может теперь ходить, только опираясь на деревянную ногу: чувствуя, что скоро ему придет конец, оно судорожно ищет опоры. Вот что я хотел как можно удачнее выразить, и это совершенно не зависело от моей личной мечты — красиво, со всей нежностью, я бы даже сказал, со всей женской теплотой, на которую я способен, любить и быть любимым!
<…> Деревянная нога цивилизации — этоя дерное оружие… Но для меня в этой книге главное — история любви… Именно любовь становится связующим звеном между душой и телом, между плотским влечением и чем-то иным, неуловимым! Я твердо верю в некоторые ценности{705}.
По утрам Гари диктовал Мартине Карре как Гари, а после обеда — как Эмиль Ажар. Он радовался, что обвел критиков вокруг пальца. Их доверчивость и полное отсутствие проницательности приводили его в восторг.
Кроме того, Гари обрабатывал перевод на французский язык романа The Gasp, выполненный Андре дю Буше с дочерью. В 1973 году эта книга вышла в США в издательстве Putnam. Для французского издания Гари уже придумал прекрасное название «Заряд души», но оставался недоволен своей работой над текстом романа.
Перед выходом «Билета» Гари попросил Клода Галлимара уделить рекламе этой книги особое внимание: он был убежден, что это «роман нашего времени, роман о Западе, о цивилизации, построенной
Безусловно, роман не остался незамеченным. Но ряд критиков, как, например, Даниэль Остер{707}, отказались квалифицировать его как литературное произведение. Остер возмущался духом фаллического капитализма в книге и попрекал писателя счетом в швейцарском банке.
Как документальное свидетельство это, может быть, и приемлемо, но в литературном отношении это образчик неореалистической болтовни, исходящей из уст реформатора-энтузиаста… Конечно, у Гари сложились особые отношения с Гонкуровской академией. Но разве Жак Ренье и Милочка, один — находясь в глубоком кризисе, а другая — проникнувшись духом торжествующего капитализма, не представляют оба одну и ту же идеологию? Разве Жак Ренье и подобные ему не призваны искупить грехи своих предков из девятнадцатого века? Но как ни прискорбно, эта «драма» нас не касается. В свое время буржуазия спутала свои личные интересы с интересами Человека в целом; теперь она пытается нас убедить, что ее представление о мужском члене единственно верное, а ведь это самозванство. И не единственное: настоящий Эрос, тот, у которого нет счета в швейцарском банке, всегда ездил без билета.
Гари уехал из Парижа в июле. Вечером 21 июля он был в тулузском аэропорту, где его встречал Поль Павлович. Было очень жарко, а в те годы Гари имел обыкновение с ног до головы одеваться в черную кожу, вне зависимости от погоды. По пути в Каор Поль рассказал Гари, что его жена, перечитав роман «Прощай, Гарри Купер», обнаружила в нем выражение «нежность камней», да еще в какой связи! Именно такое название дает своей книге героиня романа Джесс Донахью. Гари пришел в ужас и потребовал, чтобы Поль немедленно связался с Мишелем Курно, дабы заменить заглавие. Он был убежден, что в противном случае его скоро разоблачат. Тогда Мишель Курно предложил отличный вариант: «Вся жизнь впереди».
Весьма ироничное название для книги, где хотя и по-новому, но писалось о Холокосте! Ее главный герой Момо думает, что ему всего девять лет, тогда как на самом деле ему уже исполнилось четырнадцать. Он рассказывает о своей жизни новым знакомым, Надин и Рамону (Рамон — анаграмма настоящего имени Гари, Роман), которые приютили его у себя.
Мать Момо зарабатывала на жизнь проституцией, а потому мальчик с самого детства находился на воспитании у дряхлой еврейки мадам Розы, которая в свое время тоже трудилась на ниве древнейшей профессии. Розу арестовали французские полицейские, а потом ее держали в «парижском ведодроме для евреев», она пережила Освенцим, а теперь живет на седьмом этаже запущенного дома в Бельвилле. Вокруг нее вращается множество персонажей: Н’Да Амедей, сутенер в розовом; малыш Моисей, которого Роза пытается пристроить в семью; старый врач-еврей Кац (вспомним, что это фамилия деда Гари по отцовской линии); трансвестит мадам Лола, которая когда-то была чемпионом по боксу; слепой продавец ковров г-н Хамиль; братья Заумы, эмигрировавшие из загадочной страны Тукуль (их имя созвучно слову «заумь» — так называли свое творчество (трансрациональный язык) российские футуристы{708}). В этой книге Гари преломились не только эпизоды его детства в Вильно, когда он с матерью уже жили без отца и лишь вдали от него из Ковно очередной почтовый перевод, чтобы заплатить за квартиру, но и узы беззаветной любви, связавшие Евгению Муньос-Лакаста и сына писателя Диего.
Мораль этой книги может быть сведена к одной фразе: «Чтобы испугаться, не обязательно иметь на то основание, Момо». Ведь Гари всегда жил в страхе. Во время войны он боялся за своих родственников, а когда вернулся, никого уже не было в живых, кроме Дины и Беллы, перебравшихся во Францию, и Марии с Болеславом, уцелевших в Польше. Но об этом никто не узнал. Тот постыдный факт, что Франция принимала активное участие в геноциде евреев, долгое время замалчивался. Эти обстоятельства подспудно присутствуют во всем творчестве Гари, и именно в этом, а не в использовании многочисленных псевдонимов его главная тайна. И это при том, что писатель всегда делал упор на своей принадлежности к французской нации.