Ромейский Квест

Соколов Лев Александрович

– Приветствую вас, господа, - светлоглазый здоровяк протянул вошедшим компаньонам футляр с бумагами Окассия, и тот принял их обратно.
– Я комендант замка Маргат, рыцарь-в-праве, Оливье де Виль. Магистр и приор нашего ордена прислали мне особое распоряжение, дабы я оказал посланцам святейшего папы всяческую поддержку.

Компаньоны представились в ответ.

– Благодарю вас, - вежливо кивнул головой Окассий,- нужный нам человек, Фабиан де Ластик.
– Он здесь?

– А вы не любите откладывать дело в долгий ящик, - заметил комендант.

– Дела святого престола не ждут, -

мягко заметил Окассий.

– Да...
– комендант чуть замялся.
– Рыцарь Фабиан. Он ждал вас здесь.

– Ждал?
– Тут же заострился Окассий.

– Он и сейчас вас ждет. Но...
– комендант смущенно огладил свои брыли.
– Не уверен, что вы теперь захотите его видеть.

Услыхав что-то непонятное, Парфений отвлекся от книг. Компаньоны переглянулись.

– Господин де Виль, вы говорите загадками, - расправил плечи Окассий.
– Что с нужным нам человеком? Разве он не в замке?

– Не вполне...
– Пробормотал комендант.

– Что значит "не вполне"?
– уже слегка раздраженно спросил Окассий.

– Он теперь рядом с замком.
– Буркнул комендант.
– Это единственный способ, которым я мог соблюсти приказ, в сложившихся обстоятельствах... Искомый рыцарь покинул наш орден. Но он все еще неподалеку.

– Господин де Виль, - слегка побагровев ушами, но теперь уже с волевым спокойствием заговорил Окассий.
– Вы понимаете кого я здесь представляю? Хочу вам напомнить, что вы не только монах, но еще рыцарь. Поэтому престаньте говорить загадками. Я их не люблю. Дайте четкий рапорт - где нужный нам человек, и что с ним случилось?

– Простите господин.
– Комендант выпрямился.
– Даю рапорт: Нужный вам человек, Фабиан де Ластик, ожидал вас здесь, согласно приказу. Однако уже два месяца, как Фабиан де Ластик выбыл из состава ордена Святого Иоанна Иерусалимского, и ныне приписан к ордену святого Лазаря Четверодневника. Фабиан де Ластик сменил белый крест на зеленый.

– Жопа Вельзевула, покарай его Господь!
– Пораженно рявкнул побледневший Окассий.
– Вот же дерьмище-то, смилуйся над нами Приснодева!..
– Монах растерянно тряхнул головой, глянул на хозяина кабинета - Прошу прощения, за мою несдержанность на язык, господин комендант. Просто таких новостей я точно не ждал.

– Вполне понимаю вас, господин, - учтиво отозвался комендант.

– Это... подрывает нам все планы...

Парфений, как человек культурный был терпелив, а вот Федор терпением в непонятных ситуациях не отличался. Когда квохал один комендант, он еще терпел. Но когда тот смог переманить на свою сторону еще и Окассия, и оба начали бормотать на пару - терпелка гвардейца истощилась.

– Куманек Окассий, - ровным голосом позвал Федор.
– Теперь ты дай мне отчет. Какого рожна здесь происходит?

Окассий повернулся к нему.

– Наш рыцарь, хранитель меча...
– Окассий нервно вздрогнул.
– Наш хранитель заболел проказой.

Лицо Федора вытянулось так, что на щеках заныла кожа.

Несколько секунд длилась немая сцена.

– Нам... нужно посовещаться.
– Наконец выдавил из себя Федор.

– Втроем, - уточнил Окассий.

– Без посторонних, - согласно кивнул Парфений.

***

Глава

двадцать вторая.

– Оглоблю мне в дышло, да поперек! Сто копий мне в печенку! Стрелу в афедрон! Да, чтоб мне девки не давали!
– От души выкатил Федор.

– Чтоб меня надуло да разорвало! Монаха в козу, монашку на морковку!..
– Эхом проярился Окассий.

Парфений промолчал, и оба компаньона обернулись к нему.

– Что вы на меня смотрите?
– Развел руки Парфений.
– Я ругаться не мастак. Но согласен, ситуация бедовая.

Комендант оказался столь любезен, что без лишних разговоров организовал троим посланцам отдельные покои. Сквернословить Федор с Окассием начали сразу же, как за провожатым закрылась дверь.

– Да что же, у вас во всем католичестве не нашлось другого горе-вояки в подряснике, кроме этого?
– Взвился Федор.

– Дак, кто же знал?
– Пожал широкими плечами Окассий.
– Когда я выезжал к вам в Романию, он был здоров. Комендант говорит, болезнь, попущением Господа, скрутила его недавно.

Федор крутанулся на месте, на каблуках своих сапог. Положение и правда получалось неприятное. Проказа, она же "слоновья болезнь", она же "лепра ориенталис", была болезнь наводящей ужас даже на самых отважных людей. Хворобь эта была заразной, и передавалась от человека к человеку при телесных контактах, при чихе да сморкании, а может и еще каким дьявольским злокозненным способом. Развивалась хворь неторопливо, будто давая человеку проникнуться отчаяньем неизбежности. Сперва начинала теряться чувствительность членов. Затем облик человека менялся, кожа становилось жесткой, и начинала напоминать своими огромными морщинами слоновью, что и дало одно из названий сего ужасного недуга. Наконец, у человека не ощущавшего боли, незамеченные мелкие ранки да ссадины приводили к тому, что несчастный начинал гнить заживо. Отваливались носы, уши и пальцы. Заболевших старались держать в специальных лепрозориях. Но некоторые бедолаги все же бродили неприкаянными, всюду гонимые, не могущие нигде остаться близ людей. Скрывая свой ужасный вид под глубокими капюшонами и масками с прорезями для глаз, предупреждая о своем приближении звоном колокольчиков, эти отвергнутые скитались, живя в ужасе, и ожидая ужасной кончины. Бррр!..

Федор поежился.

– Ну и что нам теперь делать, - снова развернувшись на каблуках, вопросил он компаньонов.
– Какие мнения?

Парфений огладил растрепавшуюся в дороге бороду.

– Что ж тут думать? На кой нам теперь такой спутник? Оставить его здесь, и дело с концом. Пускай здешняя братия и разбирается с несчастным.

– Эй, это невозможно!
– Тут же набычился Окассий.
– Хочу напомнить вам, достойные друзья, что в этом деле поставлена на кон репутация престола его первосвятейшества папы. И сей рыцарь с его мечом должен обеспечить наше участие в исполнении общего древнего договора.