Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах

Осараги Дзиро

— С собой никого не возьму, — заметил Кураноскэ.

— Может быть, лучше бы все-таки кого-нибудь взять в сопровождение?..

Когда Кураноскэ вышел в прихожую, его уже ждал старик Хатискэ с зажженным фонарем, на котором был изображен родовой герб. Однако на улице было светло, как днем — вечер выдался лунный.

— Фонарь не понадобится, — сказал Кураноскэ со смехом и спустился во двор.

Хлопнула калитка, и Тикара, провожавший отца вместе с матерью и детьми, вернулся в дом.

— Придет нынче вечером, — негромко

сказал мужчина, стоявший скрестив руки на груди в тени глинобитной ограды дома. Трое самураев, к которым он обращался, были как на подбор крепкого сложения и высокого роста. Обуты они были в туго подвязанные соломенные сандалии.

— Эх, вот досада! Нам, значит, и вмешиваться нельзя… — с усмешкой буркнул еще один.

В это время вдали показался путник. Вся компания тотчас же шмыгнула с обочины дороги в кусты и там затаилась. Вскоре выяснилось, что к ним идет Осэн, и самураи, успокоившись, снова вышли на обочину.

— Явился! — сказала Осэн. — Я видела, как он зашел в храм, и тем молодцам тотчас сообщила. Вот-вот примутся за дело.

— Ну, что ж, отлично! Все ведь идет по вашему плану? Да, работка была нелегкая — все подстроить…

— Так-то оно так, да вы тоже здесь не спите. Уж коли мы его подстерегли, теперь главное, чтобы не ушел, а то еще выкинет какой-нибудь фортель…

— Да уж мы не подкачаем — ждем! Только вот я говорю, едва ли от нас тут большая польза будет. Ему и так несладко придется.

— Уж наверное, все пройдет гладко, но что, если он вдруг окажется на что-то способен?

— В смысле того, чтобы мечом помахать? Я слышал, что обучался он по школе Тогун-рю, да только в нынешние мирные времена на должности предводителя самурайской дружины особо не разгуляешься. Он наверняка и в поединке-то ни разу не участвовал. Примерно, как наш начальничек…

— Это вы про Хёбу Тисаку?

— Ну да.

— Значит, если они всемером навалятся…

— Если ничего неожиданного не произойдет, то все будет в порядке.

— Если что, я на вас рассчитываю. Только после этого сразу уходите, а то…

— Все понятно, сударыня, сразу же уходим — и ищи-свищи!

Осэн злорадно улыбнулась и снова отправилась в путь под луной. Впереди лесная дорога обрывалась, и двойной ряд могучих строевых сосен тянулся на фоне лунного неба, казалось, прямо по рисовым чекам. Вдали проступала сквозь сумрак крыша храма Кагаку-дзи. По этой дороге через поля только что проследовал Кураноскэ в сопровождении старого Хатискэ. На обратном пути он должен был пройти там же.

Осэн, пребывая в отличном настроении, любовалась луной. Вскоре она услышала шаги и двинулась навстречу.

— Вы, господин Мацубара?

— Да.

Все семеро ронинов были как на подбор дюжими молодцами.

— Вот тут подходящее местечко, — сказала Осэн, увлекая всех за собой с насыпи вниз — в ту сторону, куда не попадали лунные лучи и где царила тьма.

Все семеро заговорщиков

помалкивали. Выглядели они при этом странновато: лица напряженные, движения скованные — ни дать ни взять марионетки, как их назвал Дзиндзюро.

— Что-то луна слишком яркая нынче, — сказала Осэн.

— Зато уж точно не промахнешься, — с удовлетворением отметил Хараки.

— Значит, вы трое держитесь пока позади, а вперед пустим Ёсиду, как договаривались.

— Ладно, — кивнул Ёсида.

И он сам, Дзюбэй Ёсида, и Кобия, и Цунэкава были из княжеской дружины, так что Кураноскэ знал их в лицо. В тот день, когда было принято решение о сдаче замка, они демонстративно покинули зал, пнув ногой напоследок свои подушки для сиденья. Все трое были отчаянные сорви-головы. Задумано было так, что Ёсида, самый лихой рубака из этой троицы, как ни в чем не бывало пойдет навстречу Кураноскэ, будто бы они встретились случайно, и подойдя поближе, первым выхватит меч, нанесет удар, а тут уж остальные шестеро выскочат из засады и набросятся на жертву со всех сторон.

— Идет! — сказала Осэн.

Действительно, в воротах Кагаку-дзи показался огонек дорожного фонаря и стал приближаться к месту засады. В световом пятне маячили два силуэта.

— Он! — выдохнул кто-то.

Заговорщики немедля разделились на две группы: трое спрятались в высоком мисканте, трое залегли у дороги на землю. Между тем Ёсида, сбросив закрывавший лицо клобук, вышел на дорогу. Сама Осэн, подобрав полы кимоно, бросилась в заросли ситника и там затаилась в тени.

Едва выйдя за ворота храма, Кураноскэ тотчас же заметил впереди силуэт мужчины, полускрытый развесистыми ветвями сосны. Кто бы это мог быть? Нищий, накрывшийся соломенной рогожкой? Неожиданно нищий окликнул его:

— Ваша милость!

Нет, едва ли какой-то бродяга-нищий стал бы так к нему обращаться… Кураноскэ остановился, но отвечать не стал.

— Там какие-то подозрительные молодчики вас поджидают в засаде. Поостерегитесь, сударь!

Кураноскэ, напрягая зрение, пытался рассмотреть во мгле неизвестного доброжелателя. Это был молодой человек крепкого телосложения с толстым бамбуковым посохом в руках. Одежда на нем была заляпана грязью.

— И где же они?

— Да вон там, впереди.

Кураноскэ, держа одну руку за отворотом кимоно, мрачно посмотрел в указанном направлении — туда, где тянулась залитая лунным сияньем дорога меж двумя рядами деревьев.

Когда он вытащил руку из-за пазухи, на землю со звоном упали несколько монет.

— Ну, что ж… Не знаю уж, кто может меня так возненавидеть… Должно быть, это просто разбойники с большой дороги.

Похоже было, что Кураноскэ нисколько не встревожен известием.

— Ого! — воскликнул нищий, опустившись на одно колено и подобрав монеты. — Да мало ли кто за вами охотится! Человек-то вы непростой, можно сказать, ценный…