Роскошь и тлен
Шрифт:
Ян чуть склонил голову, на мгновение дотронулся лбом до её макушки и вдохнул аромат её духов.
– У тебя хороший вкус, – одобрил он и отошёл на шаг. Посмотрел ей в глаза чуть ли не с жалостью и, пожалуй, впервые за всё время ответил почти серьёзно: – Я бы не стал так заботиться о твоём внешнем виде, если бы существовала возможность просто взять и отправить тебя обратно в твой мир. «Дыры» открываются только в одну сторону. Всегда. При дворе организован целый комитет, который пытается предсказать, а по факту всего лишь записывает и систематизирует, где они
– Что? – Эмили перебила его на полуслове. – Торчишь тут? Ты тоже из другого мира? Неужто из моего?
Вопросы сыпались один за другим, а девушка двигалась всё ближе и ближе, пока вновь не стояла к нему вплотную. В её глазах загорелся огонь надежды. Совершенно неплохо было бы встретить человека из своего мира, который бы прошёл всё то же, что прошла она.
– Нет, – разочаровал её Ян. – Из другого. По крайней мере, я верю, что мои соотечественники за шесть лет не выжили из ума настолько, чтобы расхаживать в драных штанах.
– Вот что ты к моим штанам привязался? – фыркнула девушка, мгновенно вспоминая, с кем она вообще разговаривает. Ну совсем никакого такта нет у человека! – Довольно поверхностно судить о целом мире по штанам. Да, там нет магии, но зато очень развиты технологии. И вообще…
– Совсем нет магии? – умилился Ян. – Очень любопытно. Хотя, «дырам» всё равно, где появляться и что соединять. Однажды где-то на окраине появился саблезубый тигр, а с ним – какой-то одичавший мужик, который клялся, что попал в доисторические джунгли из Союза Советских Социалистических Планетарных Систем. Кошмарное название у его мира, не правда ли? Жаль, он сразу попал к Её Высочеству, и мне не удалось у него ничего спросить.
Он повернул голову к приоткрытому окну, грязному и запотевшему, сквозь которое едва просвечивала узкая улица, мощённая выщербленной брусчаткой, и ни с того ни с сего рассказал:
– В моём мире есть магия. Свободная, окрыляющая, идущая от сердца или тяжёлая, горькая, рождающаяся из гнева и ненависти. Но какой бы она ни была, это неотъемлемая часть тебя, а не разменная монета. Иногда я спрашиваю себя: «Цзяо Ян, почему ты хочешь туда вернуться? Тебя там ненавидят даже больше, чем здесь, так какая разница?» – и тогда я вспоминаю чистое небо, горы, подпирающие облака, зелень трав. Мы называли наш край «Поднебесная», и это было правдой. Здесь тоже есть страна, которая когда-то носила такое название. Сейчас её называют «фабрика опиума», и над ней висит такой же зловонный смог от паровых машин. Я был там трижды – жалкое зрелище.
– Но неужели в этом мире нет красивых мест? Неужели вся планета изгажена этим смогом? – спросила Эмили с искренним сочувствием. Кому, как не ей, знать о том, как прекрасно ясное небо над головой.
– Почему же вся? Вовсе нет. Элитные курорты, куда пускают не меньше чем за целый браслет эссенции. Частные угодья высокородных, куда пускают только других высокородных, имперские заповедники, куда не пускают никого вообще,
Ян дружески похлопал девушку по плечу, присел на кровать… потом резко выхватил пистолет и почти не целясь пальнул в одного из уцелевших драконов на занавеске.
– Бесит, бесит, – он сердито постучал пистолетом по своему черепу, словно пытаясь выбить оттуда какую-то мысль. – Я опять становлюсь сентиментальным! Это так на меня непохоже! Опять опиум разбавили, дармоеды чёртовы!
Вскрикнув от неожиданных выстрелов, девушка отскочила от кровати. Лишь когда она немного отошла от шока, то решилась продолжить разговор:
– Послушай, раз я тут застряла, то, может быть, поможем друг другу? Мне нужна будет крыша над головой, еда и… – она посмотрела на всё ещё дымящийся ствол, – защита. Я помню, что ты сказал о моём везении.
Вспышка прекратилась так же быстро, как и началась. Ян заткнул пистолет за пояс и как ни в чём не бывало ответил:
– Это само собой разумеется. Иначе бы я пристрелил тебя под тем самым мостом. Ты мне расскажешь про свой мир, про эти ваши «технологии», во что одеваются, что едят и как убивают время, не сразу, нет – постепенно. А я позабочусь о том, чтобы тебя не прикончил и не проклял кто-нибудь другой. Идёт?
– Идёт, – тихо произнесла девушка, протянув свою руку для рукопожатия.
Ян немного удивился – ни здесь, ни в его мире не было принято пожимать руки женщинам, но всё-таки крепко сжал протянутую ладонь. Заключив таким образом сделку, Эмили пристроилась на кровати рядом с ним и поинтересовалась:
– Но а что сейчас? Чем мы сейчас займёмся? Да, и если мы пока не собираемся на улицу, не мог бы ты всё-таки снять этот пыточный предмет?
Ян покровительственно улыбнулся и с усмешкой спросил:
– Я всегда думал, что раздеваться лучше в своей комнате. Или ты собралась жить здесь? Непритязательные же у тебя вкусы, пташка. Но так не пойдет, к вечеру в мой клуб завалится пара десятков клиентов, а я не могу позволить себе терять прибыль из-за того, что моей гостье нравится эта безвкусица. Поэтому, если не возражаешь, я покажу тебе номерок поприличнее.
– Я не собиралась жить тут, – пояснила девушка. – Просто я думала, что раз не выйду сегодня из твоего дома… – и мысленно споткнулась на словах о клубе. – Постой. У тебя есть клуб, и ты утром что-то прятал… Ты наркоторговец, что ли?
– Я предпочитаю «торговец счастьем», – ухмыльнулся Ян. Повинуясь внезапному порыву, он приобнял Эмили за плечи, а свободной рукой обвёл комнату с таким видом, будто хвастался королевским дворцом: – Всё это мы повесили не просто так. Когда на город спускается ночь, достаточно двух затяжек, и аляповатая дешёвка превращается в образец упаднической роскоши, загадочной и непостижимой, как и само состояние опьянения. Это и есть мой дом – другого у меня нет. Но мы уже достаточно тут засиделись.