Роскошь изгнания
Шрифт:
– Ага! Вот оно! Слушайте: «Это продолжалось, должно быть, долгих пять секунд, за которые мы распознали друг в друге родственные души». Затем начинается шифр. Итак, ключ – число пять, Клод. Вам не трудно написать пять под «а», шесть – под «b» и так далее?
Проставляя числа под буквами, я подумал, что мы впервые работаем вместе. К своему удивлению, я, человек богатый и удачливый, чувствовал гордость оттого, что мне оказана такая честь, – словно первоклашка, помогающий отличнику старшекласснику. Шифры, поэты и старинные документы – все это была территория Вернона. Здесь
Справившись со своим нетрудным заданием, я взглянул на него. Он опустил лампу ниже, так что теперь она была не более чем в шести дюймах от старинного листочка. Когда он наклонял голову, в стеклах его очков появлялись два ярких прямоугольных отражения стола. И, склонившийся над конусом ослепительного света, он в своем сосредоточенном спокойствии походил на дантиста или хирурга.
– Готово? Замечательно. – Он нашел в своих бумагах лист с символами Гилберта и числами, которые им соответствовали. – Я буду делать подсчеты и говорить вам результаты. Вы записывайте буквы, и мы мигом справимся. Первое число… двадцать один.
Он делал подсчеты настолько быстро, что я едва успевал записывать буквы. Ключ ему почти не понадобился: Вернон уже запомнил значение каждого символа. При такой скорости было невозможно уловить смысл складывавшихся слов.
«МЫОБАБЫЛИОДИНОКИИТАКДОЛЖНОБЫТЬВСЕГДА».
– Теперь прочитайте, что вы записали, – сказал Вернон, когда мы закончили.
– «МЫ… ОБА… БЫЛИ… ОДИНОКИ… И ТАК… ДОЛЖНО… БЫТЬ… ВСЕГДА». Правильно?
– Гм. Похоже, больше в этом зашифрованном фрагменте ничего нет. Оба одиноки. Интересно, почему он так написал?
– Может, они оба – аристократы? Оба – гении? Что меня больше смущает, так это зачем ему нужно было зашифровывать эту фразу. По мне, она совершенно безобидна.
– В самом деле, в самом деле. – Вернон сдержанно вздохнул. – Это первый шифрованный фрагмент, где не говорится о сексе. Это само по себе примечательно. Похоже на шифр внутри шифра. – Он поднял голову и посмотрел на меня, его стариковское лицо, освещаемое снизу светом, отраженным от листа бумаги, напоминало череп. – Вы по-прежнему считаете, что все это звучит правдоподобно?
Я на мгновение задумался, ощущая неподвижность сгущающегося на улице мрака.
– Да, считаю.
– Что ж, очень хорошо, – сказал Вернон мягко, тем не менее в его голосе чувствовалось тактично сдерживаемое сомнение. – Перейдем теперь ко второму из байроновских писем. – Он бегло просмотрел его. – Вот эта фраза должна содержать ключ. «Причиною его дурного настроения была заурядная неаполитанка, с которой он три дня был в романтических отношениях». Итак, проделываем ту же операцию, Клод, только теперь ключ – число три.
Я принялся быстро писать числа, вполуха прислушиваясь к первым раскатам грома. Атмосфера сгустилась до предела, казалось, что в любой момент она взорвется ливнем. Даже шума машин не было слышно, словно они вместе с птицами смолкли перед грозой.
На расшифровку второго байроновского письма ушло куда больше времени. Скоро мы вошли в ритм, Вернон называл следующее число, едва я записывал предыдущую букву. В комнате царила тишина, слышался только его мягкий голос да изредка шуршание бумаги.
Однако, когда я посмотрел на свою страницу, оказалось, что я успел написать довольно много строк заглавными буквами.
– Так, – сказал Вернон, отодвигаясь от слепящего света лампы, – что мы имеем?
«НЕТ… НИЧЕГО… НЕИЗМЕННОГО… КРОМЕ… НАШЕЙ… ЛЮБВИ».
– Гм. Совершенно не похоже на Гилберта. Чувствую, скоро мы увидим, как он впадет в лирику.
– Пожалуй. Вот что делала с человеком встреча с поэтами-романтиками.
Мы рассмеялись, но тут же замолчали, смущенные тем, как громко, почти истерично, прозвучал наш смех. Взглянув на Вернона, снова склонившегося над столом, я почувствовал, что он взволнован больше, чем хочет показать. Я неловко кашлянул и продолжил чтение записи.
«НЕТ НИЧЕГО НЕИЗМЕННОГО, КРОМЕ НАШЕЙ ЛЮБВИ… ЧУВСТВУЮ… МЫ… МОЖЕМ… НИКОГДА… БОЛЬШЕ НЕ ВСТРЕТИТЬСЯ». Господи, Вернон, я только сейчас понял!
– Что вы поняли?
– Ведь это последнее письмо из найденных, не так ли? Значит, или остальные письма потеряны, или Гилберт просто перестал писать.
– Довольно правдоподобно. После Венеции большинство путешественников обычно направлялись во Флоренцию и Рим…
– Но в письмах упоминается только Венеция. Тогда предчувствие, возможно, не обмануло его. Возможно, он и Амелия больше никогда не встретились. – Когда я снова уткнулся в письмо, то с волнением понял, что, может быть, я первый человек с 1817 года, кто расшифровывает последние записанные мысли Гилберта. И так же как при первом чтении писем, у меня возникло ощущение, будто я оскверняю могилу. Казалось, низкие штабеля книг, темнеющие во мгле, окружавшей освещенный стол, молча слушают, как я читаю. – «Я… РАССТАЮСЬ… С НАШЕЙ КОМПАНИЕЙ… И ОТПРАВЛЯЮСЬ В… НЕАПОЛЬ… ПО…» Погодите-ка, думаю, здесь мы наверняка допустили ошибку. Да, это определенно «d». «ПО… ПОРУЧЕНИЮ… ЛОРДА Б.».
– Что-то не верится. Гилберт выполняет поручение?
– Погодите, Вернон. Посмотрим, что он скажет дальше. Так: «Я… ПОКЛЯЛСЯ… МОЛЧАТЬ И СКАЖУ ТЕБЕ ТОЛЬКО… ЧТО… МНЕ ПРЕДСТОИТ… СОВЕРШИТЬ… НЕЧТО… ВАЖНОЕ… ВОЗМОЖНО, ТЕБЕ ПОЛЕЗНО БУДЕТ ЗНАТЬ… ЖЕНЩИНА…»
– Клод? – Вернон неестественно медленно наклонился вперед, опершись локтями о стол в круге света от лампы. – Что дальше?
Но я продолжал сидеть, уставясь в лист бумаги и не видя его. Перед глазами пульсировала красная вспышка, я чувствовал дурноту, ожидая, что вот-вот прогремит первый удар грома. Именно в такой момент это и должно было произойти.
– Ну? – нетерпеливо спросил Вернон. – Так что там?
– «ЖЕНЩИНА УКРАЛА ЕГО МЕМУАРЫ». – Я встал и направился к окну, чувствуя, что ноги едва держат меня. Улица была залита бурым предгрозовым светом. Фредди все так же был внизу. Как корова, ложащаяся на землю перед надвигающимся ливнем, старый бродяга съежился в дверной нише и что-то бормотал. Казалось, наступает конец света. – «Женщина украла его мемуары», – повторил я.
В тишине, наступившей за моими словами, я вдруг услышал, как застучали по оконному стеклу первые крупные капли дождя. Я отшатнулся от окна.