Роскошь изгнания
Шрифт:
Мгновение мы сидели, глядя друг на друга поверх сияющего яйца лампы. Изредка комнату освещала серебристая вспышка молнии.
– Вернон… – Я встал, и в тот же миг, как бортовой залп из всех орудий, прогремел гром. – Допускаю, что вы правы. Вы намного лучше разбираетесь во всем этом, и, конечно же, это похоже на мошенничество. Но я просто не могу бросить это дело. – Я помолчал, глядя в окно. По улице бежали пенные потоки воды. Я снова вспомнил непривычное ощущение пустоты, охватившее меня утром, когда полдня бродил в пижаме по саду: дети выросли, жена некрасива и нелюбима. – Не могу, – сказал я, стараясь
– Сумасбродная затея, Клод, – ответил Вернон, смягчившись. – Подобных подделок не счесть. Стоит только заняться поисками, и трудно будет не увлечься, сохранить трезвую голову, вот в чем проблема.
– Именно поэтому вы и нужны мне.
Вернон устало улыбнулся, сверкнув желтоватыми зубами в полумраке комнаты.
– Так и быть, помогу вам как смогу. Теперь напомните мне. Вы обнаружили письма в корешке старой Библии.
– Верно.
– Которую нашли в?…
– В коробке с книгами, которые мне пытался продать Пройдоха Дейв.
– Вы в самом деле так зовете его – Пройдоха? Боюсь, подобная кличка только подтверждает мои подозрения. Разумеется, первым делом необходимо связаться с мистером Пройдохой и узнать, как к нему попала Библия.
Я так и сделал: позвонил Дейву, и он рассказал, что купил коробку с книгами по дешевке на распродаже в Миллбэнк-Хаусе в Хартфордшире, старинном поместье, куда ездил в надежде разжиться недорогой антикварной мебелью. Больше он ничего не мог или не хотел сказать.
– Предлагаю разделить обязанности, Клод. Вы отправляйтесь в Хартфордшир, порасспрашивайте людей и попытайтесь узнать о Гилберте и Амелии, существовали ли хотя бы они когда-нибудь. Я же навещу Джорджа Конвея и покажу письма ему.
– Кто он такой, этот Джордж Конвей?
– Глава отдела рукописей Британской библиотеки, – ответил Вернон с таким выражением, словно человек, занимающий подобный пост, само собой, является светилом, – и мой старинный друг. Он-то сможет убедить вас, что письма поддельные, если уж я не могу.
– Превосходно. Большое спасибо, Вернон.
– Пустяки. А теперь, если не возражаете, я покину вас и пойду чего-нибудь перекушу. Из-за всей этой шифрованной ахинеи у меня весь день во рту крошки не было.
В очередной раз он встал и направился к двери.
– Вернон! – Он остановился на верхней ступеньке и медленно обернулся, невысокий, франтоватый человек, педантичный в одежде и мыслях. – Какие, по-вашему, у нас есть шансы?
– Найти мемуары Байрона? Потерянное сокровище английской литературы? Священный Грааль старинных книг? – Отсюда его бесстрастный голос был едва слышен за шумом дождя. – Никаких! Что нас заманят в Неаполь и предложат фальшивку за баснословные деньги? Очень много! – Он принялся осторожно спускаться по лестнице, цепляясь за перила. – Только ничего не предпринимайте, не посоветовавшись со мной!
6
Дождь продолжал лить. Он сбивал молодые листочки и лепестки на землю, оставляя их кружиться в лужах или смывая в водостоки. Словно руки тонущих, мелькали автомобильные «дворники» в потоках воды, бегущих по стеклам. Пока мы с Элен сидели в наступившей до срока темноте кухни, обсуждая мой план действий на завтра, гроза
Пять часов спустя я уже сидел в машине, направляясь в Хартфордшир, и старался заглушить в себе смутное волнение, оставшееся после случившегося перед самым моим уходом из дому.
Я направлялся к лестнице, когда рядом раздался громкий щелчок открывшегося замка, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. Дверь ванной распахнулась, и в коридор прямо передо мной выскочила Фрэн, так что мы едва не налетели друг на друга. Она была абсолютно голая.
– Ой! – Придя в себя от испуга, она обхватила себя за плечи, прикрывая грудь. – Я не думала, что ты уже встал!
– Встал, как видишь. – Волосы у нее на лобке были лишь чуть темней знакомых белокурых на голове. – Могла бы по крайней мере что-нибудь на себя накинуть.
Она отвернулась.
– Извини! – Она, хихикая, засеменила по коридору к своей комнате, подрагивая крепкой попкой. – Я думала, ты еще спишь.
Я пошел вниз, пошатываясь на ослабевших ногах. Я чувствовал неожиданную тошноту, как бывает иногда, когда не выспишься. В тот момент мне показалось, что любовь мужчины к собственной дочери должна со временем не просто становиться меньше, но окончательно умереть. Мне хотелось, чтобы Фрэн жила отдельно от нас.
Остановившись на середине лестницы, я посмотрел через плечо назад и увидел, как мелькнула последний раз ее стройная нагота, когда Фрэн закрывала дверь ванной.
Миллбэнк-Хаус располагался в стороне от деревушки, называвшейся Денхолм и находившейся милях в сорока к северо-западу от Лондона. Я легко нашел его. Дом стоял у лондонского шоссе за высокой стеной, чья протяженность говорила о солидности земельных владений. Сначала я смог увидеть его лишь мельком, поскольку дорога была однорядной, а я ехал по противоположной стороне. Сквозь решетку промелькнувших ворот я заметил светлое каменное строение восемнадцатого века – большой помещичий особняк с рядом желтых прямоугольников по фасаду – окна, освещенные утренним солнцем.
Прибавив газ, я доехал до ближайшего разворота и вернулся обратно, съехал с шоссе и свернул на частную грунтовую дорогу, которая вела к дому. Ворота были закрыты. Я остановился и вышел из «рейнджровера».
Было прохладно, потому что шел еще только восьмой час утра. От мокрых после вчерашнего дождя земли и листвы пахло влажной свежестью. Едва я шагнул из машины, на проселочной дороге за воротами, придававшей старому дому еще более патриархальный вид, послышался рев двигателя. Я подошел к воротам, посмотрел сквозь прутья, и мое ощущение, что здесь смешались две эпохи, только усилилось: сбоку у дома стоял огромный желтый самосвал. В некотором отдалении, в неглубокой низине, лениво посверкивало широкое искусственное озеро. На противоположном его берегу, на опушке лесочка, стоял покрытый грязью ярко-желтый экскаватор, ощеривший зубастую пасть на небо.