Россия без прикрас и умолчаний

Владимиров Леонид

Возьмем опять же евреев. О чем беспокоятся на Западе? В первую очередь о том, что нет в русских городах еврейских общин, национальной жизни. Во вторую очередь – что ущемлена религия, закрыто большинство синагог. В третью – что нет еврейского театра, нет прессы на еврейском языке (журнал Вергелиса «Советиш Геймланд» никто на Западе, слава Богу, в расчет не принимает), нет школ и вообще никаких очагов культуры. Все безукоризненно правильно, однакож... вот это и есть «не о том».

Попробую объяснить так. Представьте себе, что есть группа голодающих людей, что их тяжелый голод продолжается десятилетия. А мы будем возмущенно писать в газетах, что этим людям не дают черной икры, омаров и устриц. Понимаете, о чем я говорю?

Для

того, чтобы развивать еврейскую национальную культуру и религию, надо сперва устранить дискриминацию, погасить или хотя бы приглушить антисемитизм – словом, дать людям сначала хлеб, а потом уж думать о деликатесах. Ведь если сегодня, не отменив графу о национальности в паспортах и в анкетах, не сняв барьеры и негласные «процентные нормы», открыть десять еврейских газет и сто новых синагог, то газеты не будут покупать, а в синагогах вряд ли будут прихожане. Почему? Ответ поистине ужасен, но правдив: люди еврейской национальности в России хотят, насколько возможно, скрыть свою национальную принадлежность, а не выставлять ее напоказ. Быть евреем – это, по современным русским понятиям, некий грех, какая-то неопределенная, но вполне ясно ощущаемая вина – словом, это неполноценность. Недаром так много детей, рожденных в смешанных браках, предпочитают числиться русскими; недаром многие евреи меняют фамилии на русские (графа-то в паспорте остается, но твое имя будет звучать «приятнее»); недаром почти все писатели-евреи и журналисты-евреи выбирают русские псевдонимы – легче печататься, на страницах прессы должно быть поменьше рабиновичей и коганов (кстати сказать, я тоже это сделал). Вот ведь в чем главное несчастье – люди доведены до того, что прячут свою национальность, стыдятся ее. Будут ли они ходить в еврейские клубы и посылать своих детей в еврейские школы, даже если то и другое станет возможным?

Как видите, трагедия трех с лишним миллионов российских евреев намного глубже, чем представляется многим западным исследователям вопроса. Я не оговорился – трех с лишним миллионов, хотя последняя перепись дала цифру около 2,8 миллиона. Сама эта цифра показывает тяжесть положения: ведь во время переписи документов не спрашивали, и многие захотели хоть один денек, один раз не быть евреями. Наивно и страшно!

Есть еврейские деятели, особенно сионисты, как огня боящиеся «принудительной ассимиляции» евреев в СССР. Я хочу «успокоить» таких людей: никакой ассимиляции нет, об этом бдительно пекутся нацистские хозяева России. Какая уж тут ассимиляция при паспортах и анкетах – полная диссимиляция! Но если, в конце концов, «сертификаты крови» отменят (а я твердо верю, что они не вечны), то страшиться ассимиляции тоже нечего: в условиях свободы каждый сделает свой выбор, и к возрожденной еврейской культуре примкнет достаточно много людей.

С точки зрения еврея, живущего в СССР, требования западных собратьев насчет синагог, школ, театров и общин нереальны, просто абсурдны. Это где-то в другом мире, в сладком сне такое возможно. А у нас в России дай Бог, чтобы не ущемляли на работе, на учебе, чтобы не выпускали книг вроде Кичко и Шевцова, не высылали израильских дипломатов и не арестовывали за контакт с ними, не устраивали бы судебных процессов о хищениях со сладострастным смакованием в газетах еврейских фамилий – а там, в дальней перспективе, отменили бы анкеты да «пятый пункт» в паспортах. Вот предел мечтаний!

Вы будете надо мною смеяться, но я буквально остолбенел, когда на шумной лондонской улице впервые увидел стрелку, указывающую куда-то в сторону, и на ней надпись «Синагога такая-то». Первая мысль была в таком роде: как же городские власти разрешают вешать подобные указатели в центре города?! Потом я опомнился, но еще долго, проходя мимо указателя, представлял себе, какие замечания отпускались бы по поводу такой вывески в центре Москвы.

Когда Косыгин в декабре 1966 года посетил Париж, ему задали вопрос о положении евреев.

Он ответил в том смысле, что в СССР все нации равноправны. И сказал, что как-нибудь организует пресс-конференцию в Москве с участием представителей всех наций – пусть они расскажут, как хорошо им живется под солнцем дружбы народов.

Если бы такая пресс-конференция была организована, она протекала бы именно по этой программе. Выступил бы еврейский академик, татарский заслуженный артист, эстонский поэт, якутский оленевод. Все как один пели бы осанну дружбе народов и «давали отповедь» злобной буржуазной, в частности, сионистской пропаганде, трубящей о неравноправии.

Это я к тому говорю, что изучение фактической обстановки в Советском Союзе – дело адски трудное. С иностранцами о таких вещах в России не разговаривают, и все, что видят исследователи, – это отсутствие, скажем, еврейских культурных и религиозных организаций (да и то им стараются подсунуть концерт одной из нескольких еврейских бродячих эстрадных групп, существующих на птичьих правах в России). На связанные с этим вопросы советские лидеры отвечают, что «меры принимаются» – расширяется издание книг еврейских поэтов, существует журнал «Советиш Геймланд», а в нескольких городах, в том числе в Москве, работают синагоги. Чего ж вам еще, буржуазным пропагандистам, надо?

Я буду очень рад, если эта книга хоть в какой-то степени прояснит истинное положение вещей. Но не жду, что лидеры теперешнего режима в России пойдут навстречу требованиям из-за рубежа и переменят свою фашистскую национальную политику. Нет, это сделают сами русские люди, уже сейчас заметно отходящие от шовинизма всех видов, в том числе антисемитизма. Пусть никакие антисемитские выходки отдельных негодяев не заслонят от вас того факта, что в душах русских людей происходит постоянная и все ускоряющаяся эрозия нацизма. В конце концов он выветрится совсем, вопреки провозвестникам сталинско-гитлеровской «дружбы народов», еще сидящим в московском Кремле.

Это и питает мой оптимизм.

Глава VIII. РОССИЯ В ДРЕЙФЕ.

Пять причин существования строя. – Что автор обнаружил в самом себе. – Консерватизм, желанный, но невозможный. – Как используют западных «левых». – Кремль слабеющий.

I.

Минувшая недавно 50-я годовщина советской власти в России была поводом для новой волны пропаганды сверху и новой волны размышлений снизу.

В области пропаганды, впрочем, отличие от предыдущих лет было только количественным. Никаких позитивных новинок в этой области не придумано: то же «торжество идей коммунизма», те же космические корабли как доказательство «расцвета советской науки и техники под водительством партии», тот же «неслыханный рост многонациональной советской культуры». Затем та же обтекаемая формула о «постоянной заботе партии о благосостоянии советских людей», упоминание о «размахе жилищного строительства», о численности врачей, учителей и инженеров в стране. Наконец, хорошо подобранные и отредактированные цифры, сравнивающие Россию 1913 года с Советским Союзом 1967-го.

Что касается размышлений советских граждан, то в них появилась одна новая тема. Люди теперь подолгу и с некоторым удивлением обсуждают между собой такой вопрос: почему этот режим держится в стране уже полвека, сколько он еще продержится и каким образом переменится? Споры на подобные «кощунственные» темы идут вовсю, и теперь уже не только в среде интеллигенции, не только в студенческих общежитиях, но и между рабочими. Впрочем, вопрос о том, что надо делать для изменения режима, обычно не поднимается и, поговорив всласть, отведя душу, люди расходятся по домам, чтобы жить по-прежнему. Единственным исключением была для меня беседа с учеными в Сибири, описанная в главе IV.