Россия распятая (Книга 1)

Глазунов Илья

Виктор словно прорычал:

"Какая пассионарность! Но раз уж ты говоришь о так называемой пассионарности, то никакого угасания, несмотря на проведенныи геноцид русского народа нет: мы существуем, мы боремся, и я уверен - мы возродимся, как птичка Феникс. Рано ты, Максим, хоронишь русский народ! Хотя весь мир навалился на последний бастион нашей христианской цивилизации. Наполеон и Гитлер потерпели крах, потому что недооценили силу патриотизма, лежащего в душе русского человека. Так что заткнись со своей пассионарностью и осознай, что сегодня наши враги больше всего боятся возрождения национальной России, которое неизбежно грядет и сведет счеты со всеми твоими суперэтносами".

Словно спохватившись, что в споре далеко отошел от поднятой им тем, Виктор быстро взглянул на часы и стал "врубаться" в самую суть.

"Думаю, излишне напоминать о царственном величии и заслугах Андрея Боголюбского. Как известно, его княжеская

дружина была многонациональной. Андрей Боголюбский не жалел ничего для своей дружины и, как говорится, многих вывел из грязи в князи. Но случилось так, что в заговоре против князя приняло участие 20 человек, многих из которых русский князь безуспешно старался обратить в православие. Его доверенным лицом - ключником - стал Анбал; может быть, это от него до сих пор в народе и сохранилось понятие "здоровенный амбал". Вторым особо доверенным лицом Андрея Боголюбского был Ефрем Мойзич Моисеевич. Обоих летописец называет жидовинами, которые, и это, с моей точки зрения, очевидно, были родом из Хазарии, разгромленной задолго до этого события Святославом. (Летопись сообщает, что Анбал был по происхождению ясом (аланом). И если верный слуга Андрея Боголюбского Кузьма Киевлянин называет его жидовином , можно предположить, что он был из хазар, обращенных в иудейство.
– И. Г.). Словом, что я буду рассказывать - лучше я вам дам выписку из сочинения русского историка Нечволодова, рекомендованнго государем императором для всех учебных заведений России - "Сказание о русской земле". Написано просто и понятно!"

Я вежливо отказался от предложенного "популистского" текста ротапринта, а придя домой, открыл книгу любимого историка, умершего в Париже, Нечволодова и, открыв страницу 171 второго тома, прочел нижеследующее.

"Выждав глубокой ночи, злодеи отправились в опочивальню Андрея; однако там ужас напал на них; они поспешно бежали из сеней и бросились в погреб, где, напившись вина, ободрились и пошли опять в сени. Один из них стал звать князя: "Господин, господин", - чтоб узнать, здесь ли он. Он спросил: "Кто там?" и услышал в ответ: "Прокопий". Андрей узнал по голосу, что это не Прокопий, и хватился своего меча, который принадлежал святому Борису при его жизни. Но меч этот был украден днем из спальни Анбалом, а между тем заговорщики выломали двери и вломились в опочивальню. Двое злодеев бросились на Андрея, но были отброшены сильным князем. Тогда ворвались остальные, ранили в темноте одного из своих, поваленного Андреем, и затем бросились на своего Князя и начали со всех сторон сечь его саблями и мечами и колоть копьями.

Андрей долго отбивался, говоря им: "Нечестивцы!
– зачем хотите сделать то же, что Горясер (убийца святого Глеба.
– И. Г.)? Какое я вам сделал зло? Если прольете кровь мою, то Бог отомстит вам за мой хлеб". Наконец он умолк и свалился. Думая, что он скончался, убийцы, дрожа всем телом, вышли из его покоя. Но Андрей скоро очнулся, подняся и, громко стоная, пошел в сени. Тогда заговорщики возвратились назад. Не найдя его в опочивальне, они сильно испугались, полагая, что он куда-либо скрылся. "Погибли мы теперь, - говорили они, - станем искать его скорей", и, зажегши свечу, нашли его по кровавому следу за склоном лестницы. Тогда Петр Кучкович отсек ему руку, а другие несколькими ударами прикончили его.

После этого злодеи убили также и Прокопия, и стали грабить и вывозить Андрееву казну. Затем они оделись в его одежду и, взяв его оружие, собрали целый полк своей дружины, боясь, что придет к отмщению дружина Владимирская. Собравшись, полк этот налег на грабеж". "Страшно было это видеть", - говорит летописец. Следуя примеру полка, принялись также за грабеж и княжедорцы, и горожане Боголюбова. (Знакомая ситуация - грабить чужое, ненаграбленное!).

Тело неотпетого князя во все время этих грабежей оставалось непогребенным. В первый же день убийства преданный слуга Андрея - Кузьма Киевлянин, видя, что тела нет на том месте, где Андрей был убит, стал спрашивать: "Где господин?" Ему отвечали: "Вон лежит выволочен в огороде; да ты не смей брать его; все хотят выбросить его собакам; а если кто за него примется, тот нам враг, убьем и его". Кузьма пошел к телу и начал плакать над ним. Увидя Анбала, Кузьма сказал ему: "Анбал! Вражий сын! дай хоть ковер или что-нибудь подостлать и прикрыть господина нашего". "Ступай прочь, - отвечал Анбал, - мы хотим бросить его собакам". "Ах ты, еретик, - сказал ему на это Кузьма, - собакам выбросить? Да помнишь ли ты, в каком платье пришел ты сюда? Теперь ты стоишь в бархате, а князь нагой лежит; но прошу тебя честью, сбрось мне что-нибудь". (В летописи это описано лаконичнее и страшней.
– И. Г.)

Анбал усовестился и сбросил ковер и княжеский плащ.

Наконец, верному и бесстрашному Кузьме после многих усилий удалось отпеть своего господина. После этого, когда волнение, вызванное заговорщиками,

утихло, тело Андрея было перенесено во Владимир с честью и плачем великим. Увидавши издали княжеский стяг, который несли перед гробом, владимирцы, оставшиеся ждать у Серебряных ворот, не могли удержаться от слез. Они встретили и проводили в могилу во Владимирский собор, расписанный много лет спустя великим Андреем Рублевым - И. Г.) своего доброго князя с великим плачем и воплем, которые далеко были слышны, по словам летописца. 3десь, на его похоронах, о нем рассуждали как о невинном страстотерпце, получившем за свою добродетель мученический венец и омывшем кровью свои грехи, и причислили его к первым князьям-мученикам Борису и Глебу...

Андрей окончил свой земной путь 63 лет от роду. По словам летописца, он был невелик ростом, но широк в плечах и красив лицом, с черными и кудрявыми волосами, высоким челом и светлыми очами".

У меня в мастерской уже много лет находится икона богоматери Боголюбской...

Но закончу рассказ о нашем разговоре с историками. Посмотрев на часы и, видимо, куда-то опаздывая, Виктор скороговоркой произнес: "0бщеизвестна сегодня-трагедия ритуального убийства коминтерновцами-большевиками последнего русского самодержца государя-великомученика Николая II. Уж вы-то должны знать значение каббалистического знака на стене подвала дома Ипатьевых, где была убита царская семья в 1918 году: "Убит русский царь, чтобы разрушить народ и государство". Так трактует его честный Вильтон. А ведь так и неизвестно, кто написал по-немецки стихи Генриха Гейне об убийстве царя Валтазара его слугами. Имя Валтазар написано, как Валта-царь, значит, кроме немецкого языка, участник убийства, очевидно, прекрасно знал и русский". Обращаясь к нам обоим, уже уходя историк-антигумилевец добавил: "Советую прочесть недавно изданную книгу "Дорогами тысячелетий", книжечка во многом спорная, но там приведено свидетельство очевидцев, что, когда после смерти Ленина в его кремлевском кабинете вскрыли сейф, то нашли заспиртованную голову последнего русского самодержца "при усах и бороде"[65]. Вот почему, кстати, я, не верю, - закончил Виктор, - в "липу" чудесного нахождения черепов государя, и государыни бывшим милиционером Рябовым, который шел по дороге и "вдруг" их нашел. Я бы поверил в это, если бы честно сказали, что они хранились где-нибудь в подвалах Лубянки, а теперь переданы мировой общественности для достойного погребения. Историк это тот, кто изучает документы и делает из них подлинно научные выводы, а не занимается фантазиями и личными амбициозными гипотезами, выдавая их за истину в конечной инстанции, как твой любимыи Лев Николаевич Гумилев, - и не случайно ты пропагандируешь Рерихов".

"Раз ты полностью отрицаешь Гумилева, кого же ты считаешь настоящим историком в наше постсоветское время?" - насмешливо спросил Максим.

"Как кого? Мне и думать не надо - конечно же, владыку Иоанна, великого пастыря и выдающегося историка России. Неужто ты не знаешь его сочинений, Максим?
– удивленно, в свою очередь, ответил Виктор вопросом на вопрос и продолжил: - Правда, я боюсь за его жизнь - слишком он смел и отважен, как, впрочем, и подобает истинно православному пастырю"[66].

Максим прямо-таки вскинулся на своего "заклятого друга": "Ну-ну, иди расшибай лоб о церковный пол, а я буду по-прежнему заниматься наукой.

На-у-кой!" - патетически заявил он.

Виктор, не удостоив его ответом, подчеркнуто галантно поклонился нам и закрыл дверь университетской аудитории с обратной стороны. Я взглянул в окно. Невдалеке высился знакомый с детства силуэт Исаакия. Могучая Нева гордо катила к морю свои свинцовые воды...

Вернувшись в Москву, я поспешил найти еще не прочитанные мною книди о. Иоанна Санкт - Петербургского и Ладожского. В "Самодержавии духа" нашел то, что меня интересовало, что не давало покоя - о Хазарии, о Святославе и крещении Руси. Вернемся, читатель, к хазарской "тайне" и убедимся, как глубоко, пронзительно, научно - в самом точном смысле этого слова.
– проник в эту тайну владыка Иоанн. Признаюсь, это было для меня большой неожиданностью! Мудрый интеллект владыки увидел в ней непосредственную и жгучую связь с древней русской историей, постиг в самом существовании Хазарского каганата злейшего врага христианства. Как известно, борьба с благой вестью Христа "воинствующих безбожников" И многочисленных сектантов - трудноизлечимая болезнь и нашего времени.

Приведу лишь несколько выдержек из книги о. Иоанна, изданной в 1995 году незадолго до внезапной кончины великого митрополита "Самодержавие духа", стр. 17 и 18).

"Хазарский каганат встал на пути молодой русской державы в IX веке, когда еврейская община Хазарии добилась господствующего политического и экономического положения в стране".

"Политика каганата осуществлялась в интересах торговой еврейской диаспоры, извлекавшей огромные прибыли из работорговли и Великого шелкового пути, пролегавшего через земли Хазарии".