Россия распятая (Книга 1)
Шрифт:
"Славянские земли в IX - Х веках стали для иудейских купцов источником "живого товара". Русские рабы и рабыни во множестве отправлялись в страны исламского мира, где юноши высоко ценились за здоровье и силу, а девушки - за красоту. Но главная цель славянской политики Хазарского каганата была иной. Собственно, этих целей было две. Ближайшей - являлось всемерное политическое и военное ослабление русского государства, его превращение в младшего партнера и данника, чьи войска можно было бы с успехоиспользовать против ненавистной православной Византии. Конечной же целью было разрушение Киевского славянского княжества
ИЗ ДНЕВНИКОВ СТУДЕНТА АКАДЕМИИ
Теперь я вновь возвращаюсь ко временам моей юности, когда, вернувшись из очередной поездки на Волгу, я снова с головои погрузился в напряженные будни борьбы за овладение мастерством, за крепость духа. Мне было тогда восемнадцать! Я заканчивал Художественную школу, а потом вскорости поступил в Институт имени И. Е. Репина Академии художестгв СССР.
* * *
...Вокруг шумела жизнь, звенели капелью синие весны. Мы любили, страдали, проводили бессонные ночи в спорах, жадно проглатывали книги, много ездили по стране, делая для себя захватывающие дух открытия, которые потрясали нас всей противоречивой сложностью человеческого бытия и наглядно убеждали в справедливости слов Достоевского, что нет ничего фантастичнее реальностн.
Я каждый день с утра до вечера работал в академических аудиториях и последним выходил из старой - такой роскошной и уютной библиотеки. Мне, как, впрочем, и всю жизнь, сопутствовало чувство тревоги и одиночества, отразившееся в моих дневниках. Прочитав по прошествии многих лет большую тетрадь в картонном переплете куда я записывал некоторые размышления, наблюдения и факты, я решил, что они могут представить интерес как документ тех лет, когда я был студентом.
Как это время отражалось в моей душе? Привожу некоторые из сохраненных моей женой дневниковых записей.
* * *
25 сентября 1950 г.
Нужно стараться брать сразу главное, т. е. делать отбор, брать наиважнейшие переломы формы (подчеркивать их, "как великие старики" - мастера прошлого), изучить череп. Решил рисовать только череп, пока не научусь рисовать его во всех ракурсах. Натюрморт. Рисовать. Быть независимым. Гнуть везде свою линию. Хватит копаться в себе. Мои летние этюды очень хороши (В целом). Головы отвратительны. Читать литературу. История философии (французская и русская).
29 октября 1950 г.
Как страшно что никому нельзя верить до конца! Почувствовал свою одинокость - это даже хорошо. Думать и писать... вот и все.
21 ноября
Очень тяжело и больно все ворошить в себе. Это
потом Я напишу. Главное - сила духа. Об этом
думаю.
8 апреля 1951 г.
Решил снова начать дневник. Дело в том, что я очень одинок. Это очень странно и не странно... Пришел к выводу, что я замечаю людей и люблю их за то, что отражаюсь в них, - если отражаюсь хорошо... Хочу вести дневник для оценки, как бы для собеседника, может быть, как пишет о себе Делакруа, - "я стану лучше от этого"...
Теперь о главном: сейчас у меня кончилась старая боль, связанная с М. Войцеховским, с тем, кто
Теперь, когда я встретил его, я, помню, дрогнул. Трепет прошел по коленям... и все. Умерло или может возродиться заново? Он первый должен прийти, а я посмотрю, чем он стал.
Мне нужны умные собеседники, открывающие горизонты. Как важен разум. Хладнокровие. И я не написал главное - о работоспособности. Я за это время упал. Почему? Мой новый друг Ю. Егоров - он сам по себе обыкновенный, с немного вывернутой психикой, но у него есть вот то, что я мечтал бы иметь, воля к победе.
Результат для него не играет той огромной роли, как для меня. Он сидит и тупо-напряженно делает, делает.
* * *
Я вообще не способен к рассуждению и логике. А форма - сплошная логика... И в то же время отчего-то чувствую себя выше многих, почти всех, с кем я имею дело (из сверстников). Виновато ли в этом мое пресловутое обаяние? Настороженность и поклонничество до известной степени окружающих? Но если мне не о чем говорить с моими соучениками, то мне неинтересно то, что волнует их. Это все кажется мне не то, "типично не то". Сегодня я почувствовал еще раз, что жизнь требует сил и огромной ответственности за себя, свои поступки. Собранность! Меня безумно нервирует шум, вечный шум в этой темной квартире, крики, голоса. Надо раньше вставать и раньше ложиться... Поминутно мучает ужас выхолащивания души. Нужно иметь свое внутреннее миропонимание. Это главное.
11 апреля 1951 г.
Пришел к выводу, что мне все-таки нужно учиться у Мыльникова. Был у него. Начатые пейзажи - жидко, с нагрузкой. Он сам довольно сух, с "черт знает откуда привязавшейся икотой". Говорит о том, что "что" - нам говорит природа, а "как" - мастера. Дышит ими. Портреты в духе Ван Дейка, - все они начаты очень хорошо, но музейно. Это, мне кажется, не совсем хорошо.
Ему у меня больше всего понравился все-таки этюд "Наблюдение", правдивее остальных (а он в духе скорее передвижников - Сурикова).
Оставил пить чай, в разговоре стал более мягок, т. е. задушевнее. Говорил, что главное - это понимать то, что делается у нас в стране, и помогать этому чем можем - искусством.
Я говорил, "да-да". Мне хочется узнать поглубже его. Либо он мастер, натасканный по Эрмитажу, - и все, либо настоящий художник... "Нет большого мастера, который бы не копировал" - от Репина до Ренуара.
Жена - балерина. Споры о том, что опыт не передается и т. п. Я говорил, желая растормошить М. Умно - мальчишески рассказывал о себе,и т. п. Говорят, что он читает библию. Хочет (вернее, я хочу) сходить в Эрмитаж со мной "как-нибудь". И "как-нибудь" показать свои академические работы...
Помнить одно, главное. Мыльников - Мыльниковым, а мое "я" - художественное и ученическое - должен быть я сам...
Сейчас научиться рисовать. О контурах. Они - все, прав Делакруа.
18 апреля
Утром СХШ. Рисовал и писал, стараясь что-то сделать... Думал о Репине, о непосредственности и о Веласкесе.
Вечером делал композицию - писал немцев с Виктора. При переделке своего немца с движением Виктора почувствовал вдруг радость, прилив сил - попал, попал! Мазал до 9 часов, не обращая внимания на весенние стоны птицы и натурщицы Гали.