Россия распятая (Книга 1)

Глазунов Илья

– У нас их раньше видимо-невидимо было, часть пришлось снаружи храма повесить, часть по домам разобрали, а что осталось, мы сюда сложили. Уж больно черные они, ничего не видать сквозь копоть. Подновлять хотели, да художников нет.

Это вы что - для театра интересуетесь?
– опасливо спросил он.

– Нет, что вы! Вот художник из Ленинграда приехал, искусством древнего иконописания интересуется. Я привел его показать, что к чему, - объяснил Леонид Леонидович.

– Ну раз так - дело другое. Если не для озорства и не для хулиганства какого, могу маленькую иконку подарить. Выбирайте. Длх церкви все равно это не нужно. Ничего

на них от копоти не видно.

– Берите вот эту, - шепнул Леонид Леонидович.
– Думаю, что отличная вещь ХV или XVI век. Домой придем, слегка промоем спиртом. В Ленинграде отнесете к специалистам-реставраторам. Очень опасно самому что-либо делать - можно безвозвратно испортить живописный слой.

У меня до сих пор хранится этот замечательный образец древнерусского искусства. Черты Иоанна Крестителя с его острым пронзительным лицом, красивыми глазами, одухотворенными большой мыслью, мне всегда чем-то неуловимо напоминают Леонида Леонидовича.

В библиотеке Минусинска в "Истории русского искусства" под редакцией Игоря Грабаря я нашел на 311-й странице изображение, близкое к моему Иоанну Крестителю. Там же было написано, что это икона XVI века из московского Благовещенского собора. В библиотеке я познакомился и с замечательной заметкой Н. К. Рериха "Иконы", в которой он писал: "...Всего десять лет назад, когда я без конца твердил о красоте, о значительности наших старых нкон, многие, даже культурные люди еще не понимали меня и смотрели на мои слова как на археологическую причуду. Но теперь мне пришлось торжествовать. Лучшие иноземцы, лучшие наши новаторы в иконы уверовали. Начали иконы собирать не только как документы религиозные и научные, но именно как подлинную красоту, нашу гордость, равноценную в народном значении итальянским примитивам.

...Наконец мы прозрели; из наших подспудных складов добыли еще чудное сокровище... Значение для Руси иконного дела поистине велико. Познание икон будет верным талисманом в пути к прочим нашим древним сокровищам и красотам, так близким исканиям будущей жизни".

На склоне лет своей долгой жизни Игорь Грабарь в предисловии к изданию ЮНЕСКО "СССР, древнерусские иконы" вдохновенно и справедливо писал, что русская икона - одно из величайших явлений мирового искусства: "Сила больших художественных традиции, отличавшихся беспримерной устойчивостью, в сочетании с неистощимой творческой изобретательностью художников породили глубоко национальное и совершенное в своем роде искусство, которое в течение восьми столетий - вплоть до XVIII века - сохранило свою внутреннюю энергию и жизнеспособность и представляет собой неповторимое явление в истории живописи... В формах иконописи получили своеобразное отражение общественные явления и исторические сооытия - страдания и подвиги народа в борьбе за национальную независимость, пафос становления могучего русского государства. Иконы запечатлели также литерсатурные образы, мифологические представления, идущие от жизнерадостного язычества. И в то же время древнерусская икона раскрывала внутренний мир человека, чистоту и благородство его души, способность к самопожертвованию, глубину мысли и чувства..."

Вернувшись из Сибири, я с моим товарищем отправился в Эрмитаж к Федору Антоновичу Каликину, о котором очень много слышал как о большом знатоке иконописи и опытнейшем реставраторе.

Прошло несколько минут ожидания, и вдруг на мраморной лестнице императорского петербургского дворца появился старичок-полевичок,

словно ожившая скульптура Коненкова. Это и был Каликин.

– Ну, если чего принесли интересного, - показывайте, а то время дорого, меня Никола ХV века ждет, - сказал он, поглаживая белую, как кудель, чуть не до пояса, бороду.

Умные, глубоко сидящие глаза его под мохнатыми, как мох, бровями внимательно изучали нас.

– Странно мне вас видеть: нынешняя молодежь все больше к иностранному искусству тяготеет, а свое, отечественное, не знает и не любит. Таких, как Виктор Михайлович Васнецов, нет теперь, а я ведь его хорошо знал, для него в свое время поработал. Он большой радетель был родного искусства! Ну да ладно. Показывайте, показывайте! А где нашли?

– Я из Сибири привез.

Федор Антонович взял в руки темную от времени доску иконы.

– Ну, а сами вы что думаете, что здесь изображено, по-вашему, и какого это времени живопись?

– Безусловно, мадонна, - ответил мой товарищ.

– Мадонна, говорите. Это не по-русски, у нас этот образ называется Богородицей. Изображений ее много, да все разные по рисунку. У вас это Казанская.

Федор Антонович испытующе посмотрел на меня и спросил:

– Каким веком определяете?

– Судя по всему, - ответил я (так мне определили на искусствоведческом факультете Академии), - XIV или ХV век.

– Эка хватил, - лукаво улыбнулся старичок - полевичок.
– Русский художник, а своей истории не знаешь. Казань-то когда взяли?

– При Иване Грозном, - смущенно ответил я.

– То-то, в одна тысяча пятьсот пятьдесят втором. Следовательно, до этого времени русских в Казани не было, и икона казанская могла появиться только в XVI веке, а ваша и того моложе - вторая половина XIX века, владимирских богомазов, не представляющая ни исторической, ни художественной ценностн.

Помолчав, Федор Антонович продолжал:

– Вы думаете, что только в наше время по случаю исторических побед ставятся монументы и архитектурные памятники? В старину то же самое было. Казань взяли - Василия Блаженного поставили, и была по этому случаю написана, можно сказать, одна из первых русских батальных картин - "Церковь воинствующая", ныне находящаяся в Третьяковской галерее. На ней изображена не только горящая побежденная Казань, но, как в всегда в средневековом искусстве - в символической форме: "Грозный царь Иван Васильевич во главе войска, возвращающегося в Москву. По этой иконе можно изучить боевой костюм русского воинства того времени. Само слово "икона", знаете, что означает.

– Нет, - честно сознались мы.

– Слово это греческое, означает в переводе "образ", или, по-нашему, портрет, изображение. Вот так и предполагают, например, что Дмитрий Солунский в Третьяковской галерее обладает реальными чертами Всеволода Большое Гнездо, про которого в "Слове о полку Игореве" сказано, что он может шеломами своего войска Дон вычерпать. А есть и в прямом смысле портрет Кирилла Белозерского, тоже находящийся в Третьяковской галерее. Написан Дионисием Глушицким; вполне реальное историческое лицо - основатель знаменитого монастыря. И вообще, на иконах воспроизводились величайшие события в истории нашего государства. Например, битва новгородцев с суздальцами, Ледовое побоище, Куликовская битва. Ну, я с вами заболтался, заходите - сами все узнаете, об этом многие труды написаны, а еще больше будет написано. Каждый день новые открытия приносит.