Россия распятая (Книга 1)

Глазунов Илья

Леонид Леонидович, опустив глаза, покачал головой:

– Достоевский говорил, что в мире все за всех виноваты. Общеизвестен большой процент евреев в революционном движении, но были ведь также латыши и даже китайцы, не говоря уже о сознательных русских рабочих и крестьянах.

Актер Саша порывисто вытащил записную книжку и, открыв ее, сказал:

– Люба права, Достоевский в своем "Дневнике писателя" написал: "Интернационализм распорядился, чтобы еврейская революция началась в России. И начнется... Бунт начнется с атеизма и грабежа всех богатств... Евреи сгубят Россию и станут во главе анархии... Предвидится страшная, колоссальная стихийная революция, которая потрясет все царства мира с изменением лика мира сего. Но для этого потребуется

сто миллионов голов. Весь мир будет залит кровью..."

Прочтя цитату, Саша обвел нас вопрошающими глазами.

– Ну вот, что я говорила, - победоносно сказала Люба, - опять во всем евреи виноваты! Что же, по-вашему, и Николай Иванович Ежов тоже еврей? И мы, евреи, очутились в Минусинске благодаря евреям? Нас допрашивали, как, очевидно, и всех присутствующих, в большинстве своем русские следователи. А приснопамятный 37-й год был во многом погромом евреев, как и пресловутые процессы "врагов народа", которыми руководил Вышинский.
– Обращаясь к Леониду Леонидовичу, она с вызовом спросила: - А где же был ваш богоносный народ, когда царя свергали и грабили награбленное? Словом, чужд мне ваш Достоевский с его мраком, патриотическими химерами и антисемитизмом.

Все замолчали. Потом учитель колледжа задумчиво произнес:

– Возможен и такой взгляд. Но учтите: влияние Достоевского на мировую культуру огромно, интерес к нему все возрастает. Вы не представляете, сколько на Западе о нем написано чепухи, каждый философский или литературный лагерь кричит: "Достоевский наш!" - и пытается присвоить его наследие. Иные критики договариваются до какой-то "полифоничности" произведений Достоевского. Он, дескать, противоречив, многолик, якобы не имеет своего определенного, ярко выраженного социально-философского взгляда на добро и зло. Трактуй его, дескать, вкривь и вкось, как пожелаешь.

Леонид Леонидович не удержался от реплики:

– Дорогой профессор, все ваши критики, исследователи и теоретики на деле боятся яростного и непримиримого монолога Достоевского, обращенного прежде всего к России, а потом уже и ко всему миру. Разговоры о полифоничности, якобы присущей его творчеству, - не что иное, как стремление запутать, исказить взгляды могучего мыслителя.

Посмотрев на меня, князь Оболенский посоветовал:

– Здесь, в Минусинске, сохранилась неплохая библиотека, которой чудом не коснулись цензурные изъятия. когда-то предписанные еще женой нашего Ильича Крупской. Я нашел там, например, книжку о Чернышевском, которая свидетельствует, что перед смертью он покаялся и отказался от многих своих социальных бредней.
– Настороженно обведя нас глазами. пояснил: - Я не знаю, правда это или нет, но только пересказываю содержание книги, изданной еще до революции, кажется, в Красноярске. Но вот чему я искренне рад, - сверкнул он глазами, - это тому, что нашел в Минусинской библиотеке "Дневник писателя" за 1877 год. Дневник этот был изъят из большинства библиотек - уж слишком резко и ясно выражена в нем гражданская позиция Достоевского.

Он открыл лежащую на столе книгу и, перелистывая страницы, не спеша читал:

– Вот о трех идеях: католическая, протестантская и, наконец, наша славянская - православная.
– Подняв голову-, как учитель в школе, сказал мне: - Вы вот, Ильюша, все ищете русских героев. Прочтите главу "Фома Данилов, замученный русский герой". Удивительно проникновенно, - продолжал он листать книгу дальше, - написаны главы "Еврейский вопрос", "Рго i сопtга", "Сорок веков бытия"...

– Ну вот, Леонид Леонидович, - сказала Люба со скрытой издевкой, - давайте откроем вашей лекцией Минусинский колледж, посвященный пропаганде реакционных взглядов Достоевского.

– Позвольте! А разве в наши дни устарела критика Достоевского в адрес буржуазного мира? Разве он, пусть в строго определенных границах, не союзник нам в борьбе с духом цинизма, одичания, стяжательства, разрозненности? Этот мир, в котором нам довелось жить, увы, стал еще бездушнее и бесчеловечнее, чем был во времена

Достоевского, - возвращенец подыскивал слова, торопясь, видимо, высказать наболевшее.
– Светлый символ европейской гармонии Аполлон, равно как и относительное душевное благополучие культуры XIX века - не говоря о средневековье и даже Ренессансе!
– ныне уже невозможны. Симптоматично, что в западной науке и философии теперь доминируют психоанализ да экзистенциализм с его культом эгоцентрического отчаяния. Всеобъемлющий гений Достоевского, умевшего как никто видеть силу зла в мире, может принести большую духовную пользу России и Западу, короче, всему человечеству. Потому и растет его популярность в мире!

Я слушал профессора с интересом.

– Да.
– поднял голову Саша, молодой актер, - позвольте важный вопрос, можно ли совершить зло ради - добра, может ли благородная цель оправдывать убийства и насилие? Ведь нет и не может быть справедливости для всех, равно как нравственное понятие добра неотделимо от социального его толкования. И каждое общество заново решает эти "вечные" проблемы.

– А что тут ломать голову?
– иронически и холодно произнесла Люба. Слабонервный молодой человек, оказавшийся на дне капиталистического общества, решает убить никому не нужную паразитку общества, старуху-процентщицу, для того чтобы воспользоваться ее деньгами и для устройства личной судьбы, и для помощи людям. Решил, но замысла не довел до конца - типичный русский интеллигентик, сам на себя пошел доносить.

Леонид Леонидович замахал руками.

– Раскольников, выросший из пушкинского Германна, произвел чудовищный эксперимент. Все ли дозволено ему? Если нет Бога, то я сам Бог! Поклонение самому себе! Это, кстати, позднее было блестяще воплощено в "Бесах". Но ведь убийство старухи задумано Раскольниковым якобы по гуманистическим мотивам. Получается, что от гуманизма до сатанизма - рукой подать! Страшны результаты самообожествления человека, потерявшего Бога и законы совести. В таких именно раздумьях и рождается знаменитая теория Раскольникова о "праве на преступление" для людей, стоящих по своему развитию и морали, как они думают, выше толпы. Достоевский отвергает философию "сверхчеловека", разоблачает ее аморальность, пророчит ее неизбежное вырождение.

...Вспоминая сегодня беседы тех далеких дней среди бывших заключенных, живущих в Минусинске, я понимаю, что тогда очень многое Леонид Леонидович не хотел или не мог по политическим соображениям расшифровать вслух до конца. Думаю, он понимал уже тогда, что Раскольников - это первый политический убийца, отраженный в русской литературе гением Достоевского. Ну, а те, кто готовили и вершили революцию в России, не были похожи на Раскольникова. Будучи в большинстве своем нерусскими, они ненавидели нашу страну, Россию, по-своему понимали добро и совесть, заменяя их химерой классовой ненависти. Их верой была несостоявшаяся всемирная революция. Достоевский убедительно показал, что идейное, политическое убийство несет миру много крови и хаоса. Помните, в "Бесах" Шигалов признается, что он начал с провозглашения свободы, а неотвратимо пришел к безграничной деспотии. "Кто не православный, тот не русский!" - провозгласил он. А где-то обмолвился, что если отнять у русского народа его православную веру, то окажется он народом дрянным, частью общечеловеческого муравейника.

Трогательно и свято верил Достоевский, что "чаша сия" - атеизма и социализма - минует Россию. Но непременно падет на готовую к погрому Европу нашу вторую родину. Даже он, пророк, не мог постигнуть, провидеть сквозь там и сям вспыхивающие зловещие огоньки бесовского пламени что вселенский пожар разгорится на просторах Святой Руси, что миллионы русских начнут истреблять друг друга, что за черным дымом пожарищ навсегда скроются от нас слава и богатство Отечества с его градами, храмами и святыми ликами угодников Божиих, уничтожаемых с мстительной злобой. Мы не были "проклятьем заклейменные" - и не были рабами. Как же, как это все могло случиться с Россиеи?..