Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы

Андреев Андрей Юрьевич

Ratio Studiorum явилась первой учебной программой, закреплявшей в университете строгую последовательность в изучении предметов. Принятие в XVII в. практически во всех католических университетах Германии (исключение составлял лишь находящийся под управлением бенедиктинцев университет в Зальцбурге) единой программы, разработанной иезуитами, способствовало здесь большей однородности, чем среди протестантских университетов. Иезуитская система преподавания не только объединяла университеты разных княжеств внутри империи, но и успешно распространялась за ее пределами. Из помощника, как это было первоначально, Орден превратился в главного патрона католических университетов на всем пространстве Центральной, Южной и Восточной Европы. Введенные иезуитами три стадии обучения – филологическая гимназия, философия по Аристотелю и богословие по Фоме Аквинскому, воздействовали не только на университетское преподавание, но и на другие типы школ, которые возникали в это время [199] .

199

M"uller R. A. Op. cit. S. 402.

Помимо

широкой экспансии высшего образования в Центральной Европе XVI–XVII в. вторым фактором его развития являлась дифференциация. Различных типов школ стало больше, и далеко не все оказались сопоставимы между собой, стало заметно различие в уровнях преподавания, которое отделяло собственно университеты от «доуниверситетских», подготовительных учебных заведений. Если раньше университетские студенты получали по программе артистического факультета знания всех «семи свободных искусств», начиная с грамматики и арифметики, то теперь появились самостоятельные школы — гимназии (gymnasium illustre, употреблялось также название «академическая гимназия»), взявшие на себя функции обучения начальным грамматическим знаниям. К функциям же собственно университета все больше стала относиться не передача общей культуры, а обучение конкретным наукам, в непосредственной связи с будущей государственной службой.

Указанное разделение университета в перспективе вызвало отток оттуда студентов, который начиная с XVII в. заметно ощущался в Германии. Вся та молодежь, которая в средние века заполняла артистический факультет, не желая продвигаться в науках дальше, теперь получала возможности выбирать другие учебные заведения. Впрочем, некоторые университеты, понимая негативные следствия этого, удерживали гимназии в своем собственном составе. В таком случае «двусоставность» университета отражалась на общей структуре преподавания – в гимназии оно было организовано как восхождение по классам, а на факультетах – как меняющиеся из года в год циклы лекций по кафедрам. [200] Наличие в одном учебном заведении и гимназии и университета допускало перевод в студенты учащихся старших гимназических классов (с тем, что они продолжали посещать ряд классов в гимназии), а, напротив, студента в качестве подготовительного курса могли определить в один из классов гимназии – все это осложняет проведение строгих границ между средним и высшим образованием в университете, и можно лишь констатировать тенденцию к формированию таких границ. Как будет показано дальше, совершенно та же организационная особенность будет характерна и для Московского университета в 1755–1812 гг. Характерно, что в Германии XVI–XVII в. сеть протестантских школ росла в первую очередь за счет гимназий, а не университетов. Этим, в частности, объясняется отсутствие новых крупных университетских оснований в северной Германии и на побережье Балтийского моря – там образовательные потребности покрывала именно сеть лютеранских гимназий, открытых в богатых торговых городах – Любеке, Гамбурге, Данциге, Штеттине, Эльбинге, Торуне и др. Выпускник такой гимназии – представитель немецкого бюргерства – имел возможность продолжить обучение в одном из протестантских университетов, но чаще всего продолжал профессиональные традиции своей семьи в родном городе.

200

A History of the University in Europe. Vol. 2. P. 65.

Вторым аспектом дифференциации высших школ являлось размытие самого статуса университета после Реформации. Действительно, универсальность этого статуса, основанная на привилегиях папы и императора, должна была неизбежно нарушиться с расколом западного христианского мира. Тем интереснее отметить, что несмотря на это, привилегированное положение, льготы университета в обществе и государстве, независимо от его конфессиональной принадлежности, в основном устояли, хотя в точном определении его статуса возникли серьезные трудности.

Нагляднее всего это выразилось в том, что с XVI в. в Германии учебные заведения, претендующие на обладание университетским статусом, носили три разных названия – «коллегии», «академии» и собственно «университеты». При этом первые два из них как могли обладать правом производства в ученые степени, так и нет. Терминологическая ситуация с высшими школами в Германии, тем самым, резко отличалась от французской или английской, где учебное заведение, присваивавшее ученые степени, обязательно назвалось университетом, а под «академией» понимали собрание ученых, совместно решающих конкретные научные задачи – т. е. ученое общество. В Германии, напротив, слово «академия» соответствовало обозначению учебного заведения, что подчеркивалось появлением в XVII в. так называемых Ritterakademien («дворянских академий», элитных школ для дворянства), однако последние вели преподавание на гимназическом уровне, а потому еще больше запутывали терминологию.

Само название «академия» появилось в средневековой истории не ранее XV в. и являлось прямой отсылкой к аристотелевскому наследию, столь характерной для эпохи Возрождения и гуманизма. Впервые в качестве учебного заведения в Германии слово «академия» было употреблено при основании Виттенбергского университета, что также имело непосредственную связь с его гуманистической традицией, отсылавшей не к «темной схоластике», а к «истинным источникам знания», которое нужно черпать из древней Греции и Рима. [201] Именно роль Виттенберга в Реформации как модели, на которую ориентировались последующие лютеранские основания университетов, определило то, что и Марбург и Кёнигсберг, и Йена, и многие последующие получили название «академий». Однако и при основании католических университетов между 1550 и 1650 гг. употреблялся этот же титул. Единственной высшей католической высшей школой, заявившей о себе в это время именно как об университете, явился восстановленный университет в Вюрцбурге, возможно, не без притязаний епископа на его древний статус. А, например, иезуитский университет в Бамберге, утвержденный в своих корпоративных правах императором в 1648 г., был назван тогда академией, но

после закрытия Ордена иезуитов в 1773 г. переименован в университет [202] .

201

A History of the University in Europe. Vol. 2. P. 43; Hengst К. Op. cit. S. 73.

202

A History of the University in Europe. Vol. 2. P. 69.

В 1801 г., пытаясь разобраться в этой проблеме, К. Мейнерс отметил, прежде всего, что в современное ему время в Германии слова «университет» и «академия» могли употребляться как в одинаковом смысле, так и в разном, если имелись в виду школы, дающие образование в отдельных науках или сосредоточенные на профессиональной подготовке: Ritterakademien, медико-хирургические академии, горные академии и т. д., к которым понятие университета неприменимо. [203] Поэтому он счел нужным провести разницу этих названий и в отношении школ с программой общеуниверситетского образования, которую иллюстрировал двумя примерами.

203

Meiners Ch. Op. cit. Bd. 1. S. 35.

Лютеранская гимназия в Альтдорфе, основанная по инициативе городского совета Нюрнберга, «обучала не только так называемым свободным искусствам, но и таким наукам, которые преподаются только в университетах», а потому по просьбе магистрата император Рудольф II в 1578 г. своим указом присвоил ей название академии и право производства в ученые степени бакалавра и магистра свободных искусств и философии, но не дал разрешение на использование других университетских привилегий. Но растущая «слава» этой школы позволила через несколько десятилетий, в 1622 г. получить новый указ от императора Фердинанда II, по которому она возвышалась до университета и могла теперь присваивать степени докторов прав и медицины. При этом возводить в доктора богословия указ не разрешил (по причине обостривших разногласий между немецкими протестантами и католикам во время Тридцатилетней войны), и это право было получено в Альтдорфе только в 1696 г. вместе с привилегиями пфальцграфа для ректора университета, после чего, по мнению Мейнерса, «университет можно было рассматривать законченным» [204] .

204

Ibid. S. 36—37.

Второй пример относился к разделению академий и университетов в габсбургских землях в XVIII в., где университет в Вене получил более высокий ранг, чем другие, называвшиеся академиями, и поэтому доктора, получившие степени в Вене, признавались также во всех габсбургских провинциях, тогда как доктора одной из академий – только в той провинции, где находилось их учебное заведение. [205] Таким образом, заключал Мейнерс, академии отличаются от университетов тем, что в последних обязательно преподаются все науки и происходит возведение во все ученые степени, а первые имеют неполную программу и ограниченное признание своих ученых степеней.

205

Meiners Ch. Op. cit. Bd. 1. S. 38.

С точки зрения современной университетской истории, к сожалению, проведенное Мейнерсом разделение небезупречно. Выше уже указывалось на существование неполных университетов иезуитов, обладавших, впрочем, всем набором привилегий, включая производство в степени докторов богословия. В то же время за многими полными университетами, такими как Кёнигсбергский и Йенский, закрепилось название академий. Наконец, вопрос о признании ученых степеней также решался неоднозначно. Только для университетов на территории Священной Римской империи можно строго утверждать, что право на производство в ученые степени в них требовало признания императорским или папским указом. Именно поэтому кальвинистские училища в империи, не признававшиеся верховной властью, были лишены такого права и для возведения в степени должны были использовать привилегии уже существовавших университетов, причем это касалось и территории Швейцарии, формально находившейся до 1648 г. под юрисдикцией императора, поэтому, собственно, уже первая академия, открытая самим Жаном Кальвином и ставшая образцом для других, не присваивала степени выпускникам. Но стоило протестантам захватить власть в свои руки, как это было в восставших Нидерландах, провозгласивших независимость и отделившихся от империи, то их университеты, прежде всего Лейденский (1575), начинали выдавать дипломы на степени. Основание Лейденского университета долгое время не признавалось императором и имперскими князьями, и даже объявлялось незаконным, но ничто из этого не могло воспрепятствовать его развитию. В итоге в XVII–XVIII в. Лейден естественным образом влился в систему протестантских университетов, а его докторские степени признавались по всей Германии [206] (и даже в России, где с середины XVIII в. образовалась традиция посылать молодых врачей за степенью доктора медицины именно в Лейденский университет). [207]

206

См.:Schneppen H. Niederl"andische Universit"aten und deutsches Geistesleben. Von der Gr"undung der Universit"at Leiden bis ins sp"ate 18. Jahrhundert. M"unster, 1960; в частности, о проблемах признания после основания: S. 3—6.

207

Подробнее в кн.: Андреев А. Ю. Русские студенты в немецких университетах XVIII – первой половины XIX века. С. 208–219.