Росстань
Шрифт:
— Смотри, парень, пристанешь. Путь хоть и недалекий, а все же…
Одет Петр, как и все, легко и тепло. И видно, что радуется этой легкости и теплу, этой не привычной для горожанина одежде. На ногах у него легкие олочи. Тепло в олочах на ходу. Горят ноги. Старая ондатровая шапка Касьяна пришлась ему впору. Штаны из шинельного сукна, суконная куртка перехвачена ремнем.
Собаки куда-то, по обыкновению, убежали. Изредка они появляются далеко впереди черными точками и снова исчезают.
Часа через
Меж заснеженных елей, ныряя, пролетел дятел. Он пристроился высоко на сухой лесине, заскользил еще выше. Стукнул несколько раз, недоверчиво склонил голову набок. Лесина ему чем-то не понравилась, дятел сорвался с дерева и в три пологих нырка исчез. Словно его и не было. Только несколько желтых сосновых чешуек, планируя, спускались на снег.
— Смотри-ка, вроде Ольга бежит.
Алексей приподнял голову.
— Она, кому еще.
— Быстро бежит.
По небольшой лощине, чистой от леса, движется темная фигурка. Впереди несколько собак. Обогнал всех рослый широкогрудый пес.
— Карам!
Пес прижимает уши к голове, машет круто гнутым хвостом, трогает Алексея тяжелой лапой.
Петр хотел было погладить собаку, но Карам вопросительно повернулся, и парень отдернул руку.
— Не бойся. К людям он добрый. — Бородатый, краснолицый Алексей треплет пса по загривку.
Вскоре подъехала Ольга. Она сняла широкие, подбитые лосиным камусом лыжи, поставила к дереву тозовку.
— Одну только белку и встретила.
Девушка бросила понягу с привязанной за голову дымчатой белкой с пышным рыжеватым хвостом.
— Краснохвостка.
Одета молодая охотница не в серый суконный зипун, а в короткую оленью парку. Вместо олочей — высокие, расшитые разноцветными кусочками кожи унты.
— Медленно же вы едете, — голос Ольги звонкий и прозрачный, как ледяная сосулька на солнечном ветру.
— Тебя ждем, — засмеялся Семен. — А где «здравствуй»?
У Ольги розовое от холода и смущения славное лицо, чуть вздернутый нос, милая улыбка.
— Ой, здравствуйте! А я и забыла.
Мужики бросили в снег окурки, легко поднялись на ноги.
— Идти надо. Так просидеть до вечера можно.
— И мне пора, — объявила Ольга.
— Я, пожалуй, тоже по закрайку леса пробегу, — сказал Касьян и снял с вьюка широкие лыжи.
— Красивые у тебя лыжи, — похвалил Петр. — Я еще никогда на таких не ходил.
— Наука нехитрая. Хочешь, так я тебе свои дам. — Алексей подошел к лошадям, снял притороченные к вьюку лыжи. — Вот!
Крепление лыж пришлось впору.
— Вот теперь ты похож на настоящего охотника. Ружья только не хватает.
Но нашлась и тозовка:
— А вы меня берете? — шутливо спросил Петр Ольгу.
— Пойдемте, — Ольга засмущалась, отвернулась и быстро пошла, раскачиваясь в такт шагам.
Собаки, лежавшие в снегу, вскочили на ноги и, обогнав девушку, кинулись в чащу.
Алексей хотел что-то крикнуть вслед, он уже набрал полную грудь воздуха, но потом махнул рукой.
— Увела девка парня, — хохотнул Касьян и не спеша пошел следом.
Петр нагнал девушку нескоро, одновременно с Касьяном. Да он бы и не догнал ее, если бы Ольга сама не остановилась.
— Пойдемте медленнее. Задохнулся.
Ольга с удивлением посмотрела на него: парень, а признается, что сразу устал. Но ничего не сказала.
По лесу на лыжах идти трудно. Завалы колодника, путаная чаща подлеска сдерживают бег. Да и нельзя назвать бегом ходьбу на охотничьих лыжах. Не проваливаешься в снег — и то хорошо.
Касьян пошел теперь чуть в стороне от молодежи, будто он сам по себе, а они — Ольга с Петром — сами по себе.
В чащу ветер не прорывается. Молодой сосняк и ельник стоят в снегу. На одной широкой еловой лапе, пригнутой к земле, Петр и Ольга увидели рысь. Снег причудливо вылепил фигурку зверя, и нужно совсем немного воображения, чтобы увидеть не ком снега, а рысь. Даже уши у снежной кошки есть и один глаз.
— Оля, смотрите. Забавно, правда? На рысь похоже.
— Похоже. Я видела. Только вам не стала говорить, думала, смеяться будете.
— Что вы, разве над этим смеются?
Ольга оживилась, обрадованно посмотрела в лицо парню.
И Касьяну опять от чего-то радостно и чуть грустно. Давно в Чапинге никто так не разговаривал. Да и некому так разговаривать. А для Ольги сегодня праздник, видно. Мало девке надо: идет рядом хороший парень, и праздник уже.
Касьян сам себе не понятен: стал замечать то, на что раньше бы и внимания не обратил, думать о том, что раньше бы и в голову не пришло. Вот эта Оля Коробова… Сыта, одета — значит, хорошо живет, думалось. А чего хорошего? Первый раз так Касьяну подумалось: чего хорошего в одной еде? — и не показалось кощунством.
Кто-то, Петр или Ольга, тронул нечаянно ветку, рысь скользнула вниз и рассыпалась в сверкающую пыль.
— Жалко.
— А знаете, в лесу часто такие фигурки встречаются. Иногда старичка с палкой, сгорбленного такого, увидишь, то медведя на задних лапах. А вот сегодня рысь. Вроде просто снег лежит, а приглядишься…
Ольга говорила, смеялась, а голос ее вызывал в памяти Касьяна солнечный день ранней весны, сосульки, свисающие с крыши к наличникам окон, разрисованных русской деревянной вязью, ветер и серебряный звон, который вот-вот должен раздаться. Вот-вот, сейчас.