Росстань
Шрифт:
— Чего это они дурят?
Касьян потянулся к заледеневшему окну.
— Едет кто-то, паря.
Гости в Чанинге бывают редко. Новый человек — событие. Мужики быстро оделись, вышли за ворота. Собаки лаяли еще громче, азартнее, сгрудились вокруг людей.
По речке двигалась черная точка. Снег слепит, и не поймешь, вершим кто едет или в санях.
Ольга выбежала за ворота без шубейки, и Алексей строго сказал дочери:
— Сбегай оденься, а то не заметишь, как в сосульку превратишься. Холод.
Когда
— Кому бы это быть?
— Промхозовское начальство, кому еще?
— Братуха, может, но рано еще, — вслух размышлял Касьян. — Через неделю только обещал.
Собаки кинулись с крутого бугра на лед реки навстречу саням. Они покрутились около лошадей и прямо снежной целиной, проваливаясь чуть ли не по грудь, вернулись к домам. Лаять они перестали, а некоторые дружелюбно виляли хвостами.
— Свои, — убежденно сказал Алексей.
Седоки соскочили с саней, пошли рядом. Одного из приезжих признали издалека: старший брат Касьяна — Семен. Другой — в длиннополой оленьей дохе — Алексею не знакомый, но Касьян сказал:
— Да это Петро. Городской парень в Беренчей переехал, охотником решил стать.
— Здорово! Не ждали гостей? — закричал Семен еще издали. Он сбрасывает лохматую рукавицу, идет к встречающим с протянутой для приветствия рукой. Здороваясь с Петром, Касьян сказал дружески:
— Ты на корреспондента похож. Фотоаппарат на шею повесил.
— Он всю дорогу щелкал своей игрушкой, — сказал Семен, отдирая с усов ледышки. — И вчера, пока ехали до ключа — мы на ключе ночевали, — и седни. Руки морозит, а снимает.
— Места уж очень красивые. Не удержишься.
— Молодец, что приехал, — похвалил парня Касьян.
От изб с любопытством глядят люди: кто приехал, к кому? Через заплот завистливо Затесиха поглядывает. Сам Затесов за ворота вышел. От другого дома другой Затесов, однофамилец и недруг первого, смотрит. Из окон смотрят белые, расплывчатые — обледенели окна — неясные лица.
С крыльца Катя кричит:
— Чего людей морозишь? Веди скорее в дом.
— И верно, — Касьян взял лошадь под уздцы, — пойдемте в тепло. А ты, Алексей, заходи с гостями посидеть, поговорить.
Касьян гостям коня распрягать не позволил, сам занялся.
— Вы же с дороги, пристали.
Петр со двора не уходит, ждет хозяина. Ему, видно, здесь все ново, интересно: орава веселых собак, крутящихся вокруг саней, шкуры, прибитые к стене дома с наветренной стороны, связка сизоватых капканов.
Касьяну хоть и приятен интерес гостя, но он и его в избу прогнал.
— Иди, иди, отдыхай.
Петр старательно обмел голиком снег с валенок, сбросил в холодных сенях доху, прошел в избу.
Катя быстро сгоношила стол: гости с дороги.
— Может, строганинки? — спрашивает Касьян Петра.
— Не ел никогда. —
— Тащи, — командует Семен.
Касьян выскакивает из-за стола, возвращается с улицы с большим куском мерзлого мяса.
Сохатина.
— А ты знаешь, — поучает Семен новичка, — дикое мясо самое легкое. Ешь его сколько хочешь — тяжело не будет.
Касьян широким ножом гонит по мясу красную стружку.
— Вот и строганина. Соль, перец — и ешь.
— А с выпивкой еще вкуснее, — громко смеется Семен.
— А ты, братуха, наливай. Видишь, мне некогда.
Спать легли поздно. Ехать на озеро решили завтра, не откладывая. Касьян хотел отложить рыбалку еще на день, но Семен неожиданно заупрямился:
— Если бы ты знал, сколько я об этой рыбалке думаю, не стал бы отговаривать.
— Так переезжай сюда и хоть каждый день рыбачь.
— Что я, дурак, — пьяно ответил Семен.
— А я, значит, этот самый, меня, значит, в детстве на голову роняли? — обиделся Касьян.
— Спать давайте, полуночники.
Касьян лежит в темноте, заснуть не может. Да и не хочет. В окно остро смотрят звезды, слышно, как за стеной шуршит сухой снег. Хорошо лежать Касьяну, мирно, но только вместе с тем глубоко в душе шевелится маленький лохматый комочек — обида. И не поймешь, отчего обида. Все вроде есть: и дом, и дети, и охотничья удача. Но будто обманули в чем-то его, Касьяна, обошли. Кто обошел, в чем обошел? А может, от делов Семена шевелится этот лохматый комочек?
На озеро вышли поздно, уже по обогреву.
Все равно сегодня сети бы нам не поставить, — объяснил Касьян. — Так чего ради утром по самому морозу бежать? А Петро так, к примеру, совсем к морозу должен быть непривычный.
Петр с фотоаппаратом не расстается. Все фотографирует подряд: лошадей, на которых навьючен груз, собак, мужиков, мужиков с собаками, заснеженные деревья.
— Пленку тебе не жалко портить? — спросил Касьян.
— Да кадры же интересные. А пленки хватит.
— Тогда мне карточки, может, сделаешь? Сашку особо хочется снять. Потом бы ему лет через пятнадцать показать: смотри, мол, какой ты был.
Петр рад Касьяну приятное сделать.
— Непременно Сашку сфотографирую и вышлю.
— А чего, Алексей, я твоей помощницы не вижу? — Касьян легонько толкает приятеля в бок.
— Ну куда я без нее? Ольга еще раньше ушла. Пальника, говорит, может, подстрелю.
— Пальник — это тетерев по-нашему, — объяснил Касьян Петру.
Почти сразу же за деревней построились по-походному — в один след. Впереди маленького отряда идет Семен, ведет в поводу лошадь. Шагает Семен широко, плотно вминает снег. Следом — Касьян ведет своего Сивого. Дальше — Алексей. Петр то идет самым последним, то обгоняет отряд по рыхлому снегу и щелкает фотоаппаратом.