Ростов Великий
Шрифт:
С той минуты лицо Олеси не выходило у князя из головы. Не прошло и дня, как ему вновь захотелось встретиться с этой необыкновенной красавицей. Но, как и где? В свои покои, куда вхожа Гордислава, ее не позовешь, да и в хоромы Чертка везти негоже: разговоры пойдут по всему Угличу.
И вновь ему пришел на помощь его верный и ближний боярин, хотя тот, помогая князю, ставил перед собой определенную цель. Нет, не корыстную, а благовидную. Намедни он узнал, что Владимир собирается погостить к своему брату Васильку. Обычно, он отлучался на три-четыре недели и всегда оставлял
Но допрежь боярин поговорил с князем о юной бежанке:
— Прости, князь, может, что не так… но я увез Олесю из Углича.
— Куда? — порывисто спросил Владимир.
— В свой охотничий терем. Там ей будет повадней.
— Добром или силой увез? — нахмурился князь.
— Допрежь супротивничала: зачем да куда? Но затем успокоилась. Я ей сказал, что так повелел князь, кой пообещал, что избавит ее от беды. Она даже обрадовалась.
— Молодец, боярин. Хитро придумал.
— Всегда рад тебе услужить, Владимир Константиныч.
Владимир прибыл в охотничий терем Протаса Чертка после полудня. Спешился у нарядного высокого крыльца, кинул повод подбежавшему гридню.
— Все ли слава Богу?
— Всё спокойно, князь.
Владимир взошел на крыльцо, огляделся. Он никогда еще не бывал в охотничьем угодье боярина. И впрямь прекрасное место: изукрашенный причудливой резьбой терем стоит близ тихого небольшого озерца, окаймленного зеленоглавым, светлым бором. Воздух хрустально-чистый, живительный. Благодать!
Протас Черток норовил сопровождать князя: мало ли потребуется какая помощь. Но Владимир наотрез отказался:
— Дело тут собинное, боярин. Обойдусь без нянек. Пусть лишь твой человек дорогу покажет.
Владимир не спешил уходить с крыльца. Сейчас он был явно взволнован, никогда еще не был он таким возбужденным. Почему эта девушка так будоражит его сердце? Что это с ним? Он даже не решается войти в терем. Но когда робость приходит — победа уходит. Он же всесильный князь! Смелей, Владимир! Девушка его давно ждет, а он присмирел, как овца под рогатиной.
Перед светелкой князя встретила миловидная служанка.
— Всё ли готово?
— Да, князь, — с поясным поклоном ответила служанка.
— И столы накрыты?
— А как же, князь? И яства добрые и лучшие вина заморские.
— Добро. Коль понадобишься, жди у дверей.
Владимир решительно вошел в светелку и тотчас увидел девушку, стоящую подле оконца. На ней было алое парчовое платье, расписанное золотной вышивкой и жемчугами, на шее — ожерелье сканого серебра, в мочках ушей — сверкающие золотые сережки
Постарался боярин Черток. Это по его приказу облачили в богатые наряды Олесю. Она же не хотела:
— Мне и в своем сарафане хорошо, не хочу наряжаться.
Но Черток и слушать ничего не хотел:
— Негоже так, девица. Сам князь к тебе пожалует. Ты ж не простолюдинка, а дочь именитого ростовского купца.
Олеся неохотно согласилась.
— А где плат или кика? [95] — спросила она служанку, помогавшую ей облачаться.
— Боярин не велел покрывать твои волосы. Будешь в жемчужном налобнике.
95
Кика — женский головной убор, плотно закрывающий волосы.
— Но то ж грех! — запротестовала Олеся. — Я — замужняя женщина.
— О том ничего не ведаю. Таков боярский приказ…
Вот и предстала Олеся перед князем в полной своей красе, да такой, что вновь повергли Владимира в изумление. Великолепный наряд, со вкусом подобранные украшения и роскошные волосы превращали Олесю в девушку неземной красоты. И вновь князь растерянно застыл, куда только девалась его решительность. Он не мог отвести от Олеси глаз, коя робко стояла у окна.
— Здравствуй, Олеся.
— И тебе доброго здоровья, князь.
И вновь тягостное молчанье.
«Нет, надо было с собой боярина взять, а то буду стоять столбом», — подумалось князю.
С большим трудом, преодолев смущение, Владимир пригласил девушку к столу.
— Откушай, Олеся.
— Спасибо, князь, но я не голодна.
— И всё же я прошу тебя. Глянь, какие вкусные яства.
— Прости, князь, но я, в самом деле, неголодна.
Владимир подсел к столу и вновь пригласил Олесю:
— И всё же не откажи князю, хоть что-нибудь да откушай.
Олеся повиновалась, ведая, что отказаться от приглашения потрапезовать, исходящего даже от простолюдина — осрамить и хозяина и его дом. Она села за стол, покрытой чистой льняной скатертью. И чего только на нем не было! Всякие яства чудесные, меды сладкие, душистые вина заморские, ромейские сладости, фрукты — и всё это на золотых и серебряных подносах и блюдах, в кубках и чарках, ендовах и братинах, жбанах и корчагах… От яств, питий и пряностей глаз не отведешь!
Владимир поднимал крышку того или иного блюда и предлагал:
— Может, жареного лебедя или осетринки, или кусочек мяса под чабером? Всё сочно, духовито, с пылу — жару, само в рот просится. Я, извини, ладушка, с дороги проголодался, откушаю и тебе советую. Ну, хоть самую малость.
— Откушаю, князь, — всё также тихо и робко молвила Олеся, и потянулась за румяным яблочком.
— Да разве с этого пир начинают? — улыбнулся Владимир. — Вот ты глянь на меня, — и князь принялся за сочный, поджаристый кусок мяса, запивая его хмельным медом.
— Принимайся и ты, ладушка.