Ротмистр Гордеев 3
Шрифт:
Казак понимающе замолкает.
Сливаемся с «мосинкой» в одно целое, перестаю дышать, нажимаю на спуск.
Выстрел звучит подобно грому! В плечо как кобыла лягнула.
— Есть! — кричит казак. — Попал, вашбродь! Ей-богу, с первого выстрела попал!
Тварь камнем падает с неба, исчезает из виду.
— Теперь что, вашбродь?
— Ждём.
— А может того, я к нашим на подмогу?
— Подожди. Тимофей. Успеешь!
Не знаю почему, но мне не верится, что получилось так легко и просто. Не привык я к такому… Даже в голливудском
Если что-то могло пойти не так, оно обязательно и приключилось…
Бой продолжается. Пальба, крики, стоны.
— Ничего не поменялось… — растерянно произносит Лукашин-старший.
— Значит, попали не в того… Ищи в небе второго, Тимофей! — приказываю я.
Следующую мишень нахожу уже я в своём секторе. Похоже, первой пулей я подбил какого-то зазевавшегося рядового тэнгу, а командир — вот он, на пару часов левее. Мне даже кажется, что вижу и красное одеяние на нём и даже странную маленькую шапочку, хотя это стопудово обман зрения, выдавание желаемого за действительное.
Тварь словно чувствует, что попала на прицел, растерянно дёргается, делает несколько резких размахов крыльями и начинает подниматься. Ясно, хочет уйти на безопасную высоту, где её уже не достанет винтовочный выстрел.
Палец нажимает на спуск… Стоп! Рано ещё, мазну — пуля уйдёт ненамного, на шаг, но в сторону. А это последняя из доступных.
Ошибаться нельзя.
Закусив губу, тщательно вымериваю все вводные, прикидываю скорость подъёма офицера тэнгу, ветер…
— Вашбродь! — Тимофей Лукашин аж дрожит от нетерпения. — Уйдёт гадина! Уйдёт!
— Не уйдёт!
Разум становится холодным, в голове нет ничего, кроме цели, я сконцентрирован на подготовке к выстрелу.
Пора!
Грохочет выстрел, я отвожу взгляд и замираю. Мне тревожно — а ну как промазал, пуля ушла в молоко, и тогда придётся уничтожать всех тэнгу в рукопашной.
Секунды растягиваются в минуту, кажутся бесконечными.
— Ура, вашбродь! Есть! — радостно вопит Лукашин. — Подбили гниду!
Облегчённо выдыхаю, сердце снова начинает биться, кровь бежит по венам.
Вместе с тем меня переполняет абсолютное счастье.
Мы ждём результат. Не сразу, но он появляется.
Потеряв управление сверху, тэнгу по одному начинают взмывать в небо. Ещё чуть-чуть и в окопах остаются только мёртвые твари.
Господи, мы отбились! Не верю своим глазам и ушам.
Спрыгиваю с блиндажа, иду принимать доклады, мысленно готовясь к потерям. А они большие, если даже не сказать огромные.
Тэнгу нанесли нам капитальный урон.
По окопу идёт Кошелев. Он устал, его шатает, он весь в крови и грязи. За ним Скоропадский, выглядит ничуть не лучше. Но всё-таки живой!
— Господа офицеры! — подзываю их к себе я и сам иду навстречу.
Не успеваю пройти пару шагов, как начинает строчить сначала один наш пулемёт, потом второй, третий…
—
Кажется, это Будённый…
Кидаюсь к брустверу, чуток заглядываю за него. Точно… сразу несколько кажущихся в темноте серыми редких цепочек солдат. Быстро идут, слегка пригнувшись.
По идее под кинжальным огнём пулемётов атака должна захлебнуться, на месте их офицеров я бы уже давно отдал приказ залечь…
Но с этими «самураями» словно что-то не так. Они продолжают идти, переступаю через трупы своих товарищей, и тут же гибнут под пулям. И сразу же появляется новая цепочка, за ней ещё одна, и ещё…
Они волнами накатывают на окопы, и пусть половина уже никогда не поднимется, продолжают идти на штурм.
— Что это с ними? — поражённо шепчет Кошелев. — Полагают, что они бессмертные что ли?
— Зомби! — произношу я.
— Что?! — удивлённо вскидываются Кошелев и Скоропадский.
— Зомби! Некогда объяснять, господа офицеры. Короче, их чем-то напоили или провели какой-то отряд, но теперь им плевать на всё. Это уже не люди, это куклы, выполняющие приказ.
— Не понял, Николай Михалыч. Какие ещё куклы? Что, марионетки, как в театре? — моргает Скоропадский.
Он явно шокирован моими словами.
— Вроде того, — подтверждаю я. — Куклы, марионетки — неважно. И да, они не испытывают боли. Даже если отрубят руки и ноги, всё равно поползут вперёд и вцепятся зубами в горло. Так что не старайтесь ранить — убивайте их наповал. Если они достигнут наших окопов — гарантирую: никого щадить здесь не станут.
— Можно подумать, тут кто-то собирался сдаться! — фыркает Скоропадский.
Огонь с нашей стороны открыт просто сумасшедший, особенно старается пулемётная команда. Мы выкашиваем цепь за цепью, уже скоро местность между нами и японскими позициями превращается в кроваво-красный шевелящийся ковёр. Там места живого нет.
В какой-то момент нервы у японского командования не выдерживают. Зомби — зомбями, но в любом случае, это ресурс, причём не бесконечный. Уложив перед нашими окопами пару батальонов пехоты и не достигнув результата, японцы спохватывается.
Последняя цепь внезапно разворачивается и нехотя бредёт назад.
Отдаю приказ не тратить драгоценные патроны. Наша цель не перебить всё население Японии, а выдержать натиск и устоять в надежде, что поручик Федотов добрался до наместника, сообщил, что мы организовали выступ в позициях противника и, если грамотно подойти к этому вопросу, отсюда можно организовать контратаку.
Вот только прислушается ли Алексеев к словам простого драгунского ротмистра или займёт страусиную позицию Куропаткина?
Вместо ответа неподалёку жахает разрыв шимозы.
Понятно, после неудавшегося налёта тэнгу и атаки зомбированной пехоты, пошло в ход проверенное средство — артиллерия. Не удивлюсь, если по наши души подтащили ещё несколько батарей. Уж больно опасной занозой стал наш дерзкий рывок для планов японского штаба.