Ротмистр Гордеев 3
Шрифт:
Ситуация стремительно выходит из-под контроля, мы полностью переключили внимание на тварей, а ведь где-то там могут тихо подкрадываться цепи неприятельской пехоты. И тогда нам крышка. С двойной напастью нам не сдюжить.
В голову закрадывается предательская мыслишка — а ну как прав был Куропаткин, надо было отступить на более подготовленные позиции, встретить японца там… Только я ведь хорошо помню, чем закончился этот манёвр в реальной истории — нашим разгромом.
Значит, пищи,
Вступаю в схватку с очередным «гостем» с неба. Хорошо что у меня короткий меч, им удобнее орудовать в тесноте окопа, поэтому я, не без труда, конечно, но всё-таки справляюсь с тэнгу. Заканчивается поединок тем, что лезвие входит в его упитанное туловище практически по самую рукоятку, я даже проворачиваю клинок. Демон резко обмякает. Из открытого клюва доносится шипение как у рассерженного гуся.
— Сдохни, сука! — ору я.
Выдёргиваю меч, для успокоение совести перебиваю им шею тэнгу.
— Минус два, — довольно кричу я себе.
Китель на мне мокрый от чужой (надеюсь) крови, обувь подозрительно хлюпает, по правой руке распространяется нестерпимая боль, амулет просто раскалился и жжёт грудь нестерпимо. Ещё немного и я его сорву на хрен!
Но ведь он греется не потому, что так захотелось… Что это? Предвестье новой атаки? Тогда нас просто сотрут в порошок.
Думай, сука, думай!
Вспоминаю, что успел набраться из рассказов Николова и других знатоков демонов про тэнгу.
С этими тварями всё непросто, но есть одно слабое место: у них, как и у людей есть своя иерархия. Рядовая нечисть подчиняется командирам, те обычно в схватку не лезут, предпочитая контролировать её сверху: с высоких деревьев, с неба. Главным отличием демона-офицера является красное одеяние и маленькая шапочка на голове.
Разворачиваюсь, бегу к блиндажу. По пути натыкаюсь на обоих Лукашиных. Младший уже успел обратиться и теперь в зверином обличии буквально разрывает угодившего ему в лапы демона на части. С каким-то почти садистским наслаждением отрывает ему крылья, ломает конечности и как вишенка на торте — отвинчивает башку.
Старший рубится с ещё одной тварью, казачий натиск сталкивается с отточенным веками самурайским мастерством фехтования, поэтому схватка идёт на равных.
Не-по-джентльменски вмешиваться в чужие поединки, но все извинения потом. Поскольку нахожусь у твари с тылу, и та меня не видит, засаживаю в неё вакидзаси, демон дёргается, отвлекается на меня, и пропускает мощный удар шашкой от Тимофея.
Тэнгу оказывается живучим, какое-то время ещё продолжает драться, но на два фронта, да ещё с такими чудовищными ранениями, его не хватает. В итоге и этот крылатый оказывается на дне окопа.
— Тимофей, мне нужна винтовка и серебряная пуля. Делай
Лукашин-старший понимающе кивает и срывается с места, а я взлетаю на гребень блиндажа и вкидываю подбородок. Деревьев в округе нет от слова «нет», поэтому офицер тэнгу парит сейчас где-то над нами.
Сомневаюсь, что в ночи они видят как кошки, значит, эта тварь не забралась под облака. Остались сущие пустяки — обнаружить её и снять с земли серебряной пулей.
— Вашбродь, достал! — ухмыляющийся Лукашин подает мне «мосинку».
— А пули?
— Только две штуки. Больше не сыскал
— Ну, хоть что-то! Молодец!
Что ж, у меня будут всего две попытки…
— В кого стрелять собрались?
— В их командира. Он должен висеть где-то тут, над нами.
— Так не видно ж ничего… — удивляется казак.
— Разве я сказал, что будет легко? — хлопаю здоровой рукой его по плечу.
Лукашин ухмыляется.
— Не говорили…
— Ну так молчи и помогай найти его. Давай разделим сектора. Ты смотришь в эту сторону, я в эту, — делю направления я.
— Слушаюсь! — козыряет он. — А может того… Мне винтарь отдадите?
— С какой стати?
— У вас же это… Ну, рука… Как стрелять будете?
— Ничего, справлюсь. Ты, главное, тварь не упусти, — сильно самоуверенно говорю я.
При этом прекрасно понимаю — а ведь он прав, придётся давить на спуск указательным пальцем левой руки. Не скажу, что это коронный способ моей стрельбы.
Только б не обделаться…
Вместе с Тимофеем всматриваемся в мрачное небо. Не видно ни зги.
А где-то там идёт смертельная схватка, погибают мои бойцы. То и дело доносятся предсмертные крики и, увы, многие на русском языке. Эх, сколько ж потом их хоронить придётся…
Счёт идёт на секунды. Вот только от этого знания ни горячо, ни холодно…
От напряжение кажется, что ещё немного, и глаза вылезут из орбит. Наверное, уже полопались все сосуды…
Но я продолжаю мониторить небо, одновременно моля его о том, чтобы оно помогло.
Не может такого быть, чтобы там, наверху, к нам не прислушались. Мы, русские, обязаны победить! Иного не дано!
Я что — зря тут оказался?!
— Вижу! — лихорадочно вскрикивает Лукашин.
— Вон там! Чуть правее! — он тычет пальцем.
— Нет там ничего!
— Да вы присмотритесь! Это он, сволочь!
Прищуриваю левый глаз…
Есть! Не ошибся, Тимофей! Не знаю, каким чудом, но углядел тварь. Правда, отсюда, да ещё в темноте силуэт кажется смазанным.
Поднимаю винтовку, навожу на цель.
— Только не промахнись, вашбродь!
— Тимофей, ещё раз под руку скажешь — зуб выбью!