Ротмистр Гордеев 3
Шрифт:
Вот что значит — опытный репортёр криминальной хроники! Вмиг ухватил самое главное.
— По глазам вижу — вы со мной согласны, — добавляет он.
Киваю.
— Так и есть, Владимир Алексеевич. Так и есть. Чем сильнее я размышляю надо обстоятельствами этого странного дела, тем всё больше склоняюсь к мысли: истинной целью был я. Соколово-Струнина убили для того, чтобы меня подставить, отправить на каторгу.
— Зачем?
— Зачем?! — горько усмехаюсь. — Ели вы ещё не поняли, дорогой Владимир Алексеевич, для многих я стал раздражителем…
— Полагаете — завистники?
— Завистники — версия номер один.
— Номер один? Выходит, есть и другие версии?
— Разумеется, — подтверждаю я, хотя первая версия кажется мне сомнительной.
Само собой я вольно или невольно перешёл дорогу многим и многим же оттоптал любимые мозоли. Такое редко спускают с рук. Меня вполне могли бы убить, подослав по мою душу толкового спеца — а они всегда были, есть и будут. Но затевать сложную комбинацию с подставой… Думаю, для моих недоброжелателей по это сторону фронта — пожалуй, чересчур.
— И что это за версии? Готовы со мной поделиться? — изнемогает от любопытства Гиляровский.
— Конечно! Ведь вам я доверяю как самому себе! — немного вру я, ибо всё-таки больше предпочитаю верить только самому себе.
Но в целом Гиляровский — дядька надёжный. Кремень!
— Что ж… Я очень польщён, — на лице журналиста расплывается довольная улыбка. — Итак, кто по вашему мнению мог пойти на такое?
— Ответ прост и банален — японцы! Сами знаете, нация эта — древняя и хитрая. Они вполне способны провернуть такую комбинацию. Спросите меня — зачем? Ну, хотя бы для того, чтобы скомпрометировать меня, мой эскадрон особого назначения, наши передовые методики ведения боя! — горячусь я.
— Звучит логично, — соглашается Гиляровский. — Дали мы с вами прикурить самураям — нечего сказать! Представляю, как их трясёт от одного только упоминания вашего имени! Думаю, чтобы загубить на корню ваше дело, они способны и не на такую пакость!
— Тут наши мысли с вами совпадают, — киваю я. — А ещё я склонен полагать, что потерпев неудачу, враг не остановится. Он обязательно придумает что-то ещё… У меня нет другого выбора, кроме как сыграть на опережение. Необходимо найти и обезвредить того, кто хочет меня убрать.
Внимательно смотрю на подобравшегося и враз ставшего крайне серьёзным Гиляровского.
— Владимир Алексеевич, официально мне запретили заниматься расследованием моего же дела…
— Но вас этот запрет не испугал? — хмыкает собеседник.
— Меня мало чем можно напугать… — киваю я. — Во всяком случае, точно не запретами… Хочу попросить вас как криминального репортёра, практически, как частного сыщика, как патриота и друга, в конце концов… Помогите отыскать убийцу…
Гиляровский довольно крякает и потирает ладошами.
— Николай Михалыч, разве я могу отказать вам? Скажу больше: сочту за честь! Я целиком и полностью в вашем распоряжении. Только скажите — с чего начнём?
Обвожу взглядом больничную палату.
—
— Планируете сбежать? — смеётся Гиляровский.
— Ну… не то, чтобы совсем сбежать… Так… покинуть госпиталь на какое-то время.
— Не извольте волноваться, ротмистр! Сделаем в лучшем виде! — оправдывает мои надежды он.
Глава 14
Больничные покои покидаю утром, сразу после завтрака. Для этого выхожу во двор, якобы подышать свежим воздухом. Сначала за мной присматривают бдительные санитарки, но потом суета и рабочие будни берут своё, им становится не до меня, я выпадаю из поля их зрения.
Пора рвать когти. Ограждения вокруг здания нет, так что скакать козлом через забор не приходится. Тридцать секунд, и я в нанятом Гиляровском экипаже.
Переодеваюсь в предусмотрительно захваченное журналистом штатское — стащить собственную офицерскую форму из госпиталя в полном соответствии с названием кино — «Миссия невозможна».
— С чего начнём? — спрашивает Гиляровский.
— Знаете, где жил покойный?
— В городе не осталось приличного жилья. Соколово-Струнин снимал номер в гостинице. Даже не номер — грязный чулан.
— Давайте нагрянем туда.
— Хорошо!
Гиляровский называет кучеру-китайцу адрес. Тот немного знает русский, поэтому совсем уж на пальцах разъяснять не приходится.
Пока экипаж катит по переполненному войсками тыловому городу, рассказываю Владимиру Алексеевичу свои соображения.
— Убийца знал о нашей встрече с Соколово-Струниным и подготовился к ней. Кому попало Яков Семеныч вряд ли бы рассказал о своих планах, тем более — он готовился к дуэли. Ему был нужен секундант. Как думаете, кто бы согласился выступить в такой роли?
Гиляровский пожимает плечами.
— Вы справедливо заметили: с друзьями у Якова Семёновича в городе было плохо… Я, кстати, тоже не входил в их число.
— Но всё-таки кому-то он доверился…
— Выходит, что так.
В самом городе с его двумя основными гостиницами — «Интернациональ» и «Европейская» (хотя слово «гостиница» применительно к этим перестроенным грязным фанзам — звучит слишком громко) места Соколово-Струнину не нашлось, поселился Яков Семёныч в предместье. Там, на берегу мелкой речонки с мутной водицей, предприимчивые китайцы держали несколько «отелей» класса «ужас-ужас».
Экипаж тормозит напротив одного из них. Согласно вывеске перед нами не убогая мазанка, а гостиница «Париж». Как говорится — не верь глазам своим.
— Нам сюда, — кивает Гиляровский.
Отпускать экипаж мы не стали: кто знает, во сколько мест ещё предстоит сгонять за сегодня. Кучер остаётся дремать на козлах.
Гостиница походит на разворошенный улей: двери то и дело хлопают, впуская и выпуская всё новые и новые партии постояльцев — как военных, коих было большинство, так и редких гражданских.