Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
Такого поворота событий я никак не ожидала. Не хватало ещё мне остаться потом наедине с Канарейкой! Но возражать было поздно – Галина Петровна одарила меня тёплым материнским взглядом, улыбнулась. На щеках её заиграли весёлые ямочки, вмиг сделавшие это лицо совсем молодым:
– Спасибо, милая…Я тебя что-то не припоминаю.
– Я – Ксения. – Представилась я вежливо и даже с необъяснимым удовольствием – мне, как это ни странно, безумно хотелось понравиться такой доброй и хорошей маме Виталика.
– Она недавно сюда приехала. – Объяснил Виталик. Он не сводил с меня глаз, смотрел напряжённо и ревностно.
– Спасибо, Ксюшенька. – Ещё раз поблагодарила меня Галина Петровна. – Может, не стоит беспокоиться? Дойду как-нибудь, не так уж далеко.
– Нет-нет, что вы! – Возмутился Вадим и даже под руку Галину Петровну взял. – Вас обязательно проводить надо, не дай бог что случится, в жизни потом себе этого не простим!
Не нравился мне его энтузиазм. Неискренний он был какой-то, наигранный. Впрочем, это было в стиле Вадима Канаренко, насколько я уже успела его изучить, он всегда так говорил.
Я осторожно подступила к Галине Петровне с другого бока, невольно обернулась к Виталику. Он стоял за прилавком среди всевозможных банок, консервов, пакетов с сахарным песком и макаронами и ещё всякой всячиной – такой потерянный и жалкий, что у меня сердце защемило от сострадания.
– Мы скоро придём. – Клятвенно пообещала я.
– Да ладно. – Неуверенно улыбнулся Виталик. – Не надо уже. Домой идите, вечером встретимся.
Безусловно, в душе ему этого совершенно не хотелось – надо было обладать очень чёрствой душой, чтобы этого не понять. Характер свой Виталик полностью унаследовал от матери.
– Мы вернёмся. – Заверил друга Вадим и ещё бережней склонился над его матерью. – Пойдёмте, Галина Петровна – потихоньку, не спеша…Вот так..
А за соседним прилавком во весь голос умилялась, захлёбываясь от радости, пьяница Маруся, как мысленно я её окрестила:
– Вот какие ребятки хорошие! Вот молодцы! Не то, что мой – только огрызается вечно, слова доброго не дождешься. Умнички! Ну, давай, Галюнь, счастливо! Поправляйся там скорее!
Глава 11
Галину Петровну мы довели до самого подъезда – выслушали миллион слов благодарности в свой адрес, пожелали ей в свою очередь здоровья и, в конце концов, остались во дворе одни. Сердце моё билось учащённо, я чувствовала себя так, словно стояла на краю пропасти и балансировала на одной ноге. Мне почему-то казалось, что Вадим только и делает, что соблазняет хорошеньких девушек – всех подряд, без разбору, а так как я причисляла себя к более чем хорошеньким, стало быть, я являлась его потенциальной жертвой. Виталик был далеко, и я, при всём желании, не могла прикрыться им как щитом. Едва лишь за Галиной Петровной закрылась подъездная дверь, я проводила её взглядом и сразу опустила глаза вниз. Сейчас, по законам жанра, Вадим должен был многозначительно смотреть на меня, гипнозом своих глаз заставляя терять волю. Я уже приготовилась держать оборону, демонстрируя ледяное равнодушие и пуританское благочестие, и была крайне удивлена, если не сказать, слегка разочарована, когда Канарейка, бросив быстрый
– Сейчас, подожди минутку. Я к себе слетаю, пакет зашвырну, и пойдём обратно. Виталька там, небось, от тоски уже чахнет.
Только и всего. Никаких двусмысленных улыбок и красноречивых взглядов. Не может быть! Он же такой бабник! Неужели я его совсем не возбуждаю?! Я же лучше Маринки Фадеевой! Красивее!!! Самолюбие взбунтовалось – теперь я уже отчаянно хотела, чтобы Вадим обратил на меня внимание.
– Давай уж тогда и я до дома добегу, тоже пакет занесу.
– Давай. – Тут же согласился Канарейка. – Постой тут, я быстро.
Дома он действительно не задержался ни на минуту – вышел практически сразу же, как и вошёл. Вместе с Вадимом из подъезда выбежала красивая, ухоженная овчарка – судя по окраске, чистокровная, немецкая. Перебежав дорогу, она безо всякого стыда и смущения уселась под деревом справлять свою естественную потребность.
– Ника! Я кому сказал – к забору идти! – Канарейка остановился возле собаки, сокрушённо качая головой. Посмотрев на меня, пояснил:
– Никак не приучу её терпеть. Не может до забора добежать, всегда тут устраивается.
– Какая красавица… - Я залюбовалась Никой так же, как и её хозяином.
– Ещё бы! – С нескрываемой гордостью согласился Вадим. – Она вообще-то умная, только молодая очень.
– Сколько же ей?
– Ветврач сказал – год, не больше.
– Ветврач?
– Ну да. Точного возраста я не знаю. На улице подобрал прошлым летом. Какая-то сволочь завела себе собачку ради забавы, о прививках не подумала, а когда собака чумкой заболела – её взяли и выкинули как мусор, под забором подыхать.
– Да ты что… - Рассказ Канарейки привёл меня в ужас. – Такую породистую собаку – взять и выкинуть?!
– Да при чём тут порода? – Вадим уже полностью отвлёкся от моей персоны, широко развёл руки в стороны, и Ника, очевидно, зная этот сигнал, с восторженным визгом кинулась ему на грудь передними лапами. Шерсть её – чёрная с рыжими подпалинами блестела и переливалась на солнце, плотное, упитанное туловище ходило ходуном: Ника подпрыгивала, пытаясь лизнуть Вадима в нос, а он смеялся совершенно по-детски, самозабвенно тиская свою воспитанницу за уши, стоящие торчком. Господи, какие там девчонки! Мои попытки понравиться Канарейке сейчас шли прахом – эту любимицу он явно не променял бы ни на одну из своих легкомысленных подружек.
– Ну что ты…Ну что ты, маленькая?...Ах ты, моя хорошая….Ушастая…Зубастая…- Тормошил Вадим Нику и с удовольствием наклонялся, подставляя лицо к её быстрому розовому языку. Потом без всякого перехода снова обратился ко мне:
– Если бы ты её видела в то время! Там без слёз не взглянешь! Кожа да кости! А теперь какая стала! А? Чудо, а не собака!.. Ну всё, всё, моя умница, всё…Пойдём, прогуляемся с нами до десятого «А»..
Шли мы быстрым шагом, но Ника намного опережала нас. Энергия била в ней ключом – она шарила по кустам, что-то вынюхивала, выискивала на дороге, не забывая, впрочем, время от времени оглядываться на своего хозяина и коротко взвизгивать, признаваясь ему в любви. Действительно, трудно было поверить в то, что не так уж давно она болела чумкой – собака просто излучала силу и здоровье.