Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
– Неужели тебе этих бабулек не жалко? – Сурово обратилась я к Вадиму. – У них и так пенсия, наверное, мизерная, они как могут подрабатывают. А ты их грабишь.
– Жалко. – Абсолютно серьёзно ответил Канарейка. – Но только жалостью сыт не будешь, и уж тем более не накуришься.
Логика – хоть стой, хоть падай. А я всё-таки оказалась права – эгоист Вадим Канаренко конкретный, и пусть Виталик сколько угодно поёт ему дифирамбы, факт, как говорится, налицо. Сам Виталик в эту минуту, похоже, подумал о том же. Чёрные, сросшиеся брови его сошлись к переносице, на лбу образовалась совсем
Местный рынок находился буквально в двух шагах от школы – сразу же через дорогу. Прямо за продуктовым магазином уютно устроился небольшой «пятачок», заставленный прилавками и палаточками – здесь было довольно тесно, оживлённо и многолюдно, несмотря на середину рабочего дня.
Виталик остановился у крайнего прилавка:
– Привет, мамуль.
Мы с Вадимом тоже затормозили.
– Здрасьте, Галина Петровна. – В свою очередь поздоровался и Канарейка.
За прилавком, заставленным самыми разнообразными продуктами, сидела очень полная, прямо-таки необъятная женщина с замысловатой старомодной причёской. Я почему-то сразу поняла, что это парик – в такой холодный ноябрьский день он вполне удачно подходил на роль шапки.
– Виталик…- Увидев сына, Галина Петровна обрадовалась так, словно не видела его по меньшей мере месяц. – Как хорошо, что ты зашёл…
Она начала подниматься – медленно, неуклюже, как и все люди, страдающие избыточным весом. Я с любопытством разглядывала маму Виталика, пытаясь представить её в более уменьшенном виде. Наверное, в молодости она была миленькой девушкой, а если ещё и стройной, то почти красавицей. Даже теперь лицо Галины Петровны сохраняло следы былой привлекательности – на нём не заметны были мелкие морщинки, оно лоснилось, выглядело ухоженным и гладким. Голубые глаза смотрели на нас спокойно и ласково, и даже тёмные волоски над маленьким ртом (такие же, как у нашей директрисы Марго), её, пожалуй, не портили. Правда, сходства с Виталиком я, как ни старалась, отыскать не смогла. Если оно и было – то весьма и весьма отдалённое.
– Да, мы мимоходом. – Объяснил матери Виталик. – А ты чего-то хотела?
С соседнего прилавка подала голос худющая красноносая продавщица овощей и фруктов:
– Ну вот, Галюнь, а ты переживала!
– Чего случилось? – Сразу же забеспокоился Виталик, испуганно глядя на мать. Галина Петровна слабо улыбнулась:
– Да опять давление, сынок…С утра погода-то как менялась…Штормит меня ужасно, еле держусь.
Она отнюдь не преувеличивала – это было видно по лицу. А сейчас почти такое же лицо стало и у Виталика – он чуть ли не метнулся за прилавок, забыв на какое-то время про нас с Вадимом.
– Плохо? Очень? Чего ж ты тут сидишь, мам? Тебе прилечь надо, лекарство выпить.
– Надо бы. – Согласилась Галина Петровна. – Только куда же мне отсюда деваться?
– Ты бы постоял за мамку-то! – Вновь зачирикала торгашка с физиономией алкоголички. – Молодой, здоровый, помогать надо мамке! Такого сына вырастила, вон какой красавец! Сколько ему, Галюнь?.
Виталику явно не нравилось
– Пятнадцать.
– Пятнадцать?! – Алкашка аж завизжала от какого-то одной ей понятного восторга. – Ой, какой большой! Красивый, Галюнь, загляденье! Как учится? Хорошо?
– Хорошо. – Улыбнулась Галина Петровна.
– Вот! Не то, что мой Генка! Лодырь, совсем мозгов нету! Целыми днями по улицам шмонается!
– Ох, Маш, а мой как будто не шмонается. Тоже дома не найдёшь.
– Да одна компания, наверное. Они же у нас с тобой ровесники вроде как!
Прямо над моим ухом раздался короткий смешок Вадима:
– Ну да…От греха подальше с такой компанией связываться…
Я обернулась, вопросительно посмотрела на него:
– Что за Генка?
– Ковальчук. Шумляевский дружок.
– Тот самый ?
– Ну да….Полный Даун, весь в мамашу.
Переговаривались мы тихо – окружающие нас не слышали. Виталик растерянно топтался возле матери.
– Чего же делать-то, мамуль?
– Понятия не имею. – Галина Петровна обессилено опустилась на стул (или на что-то там ещё, я не видела, на чём она сидела). – Полежать бы часок-другой, да куда от прилавка деться?
Она тяжело вздохнула и внезапно меня осенило: она давно хочет попросить Виталика о помощи, но не решается, и мне почему-то вдруг стало бесконечно жаль эту неповоротливую, не совсем здоровую женщину. Она наверняка была хорошей и очень нежной матерью, и никогда бы не стала ругать Виталика за двойку.
Слава богу, до Виталика наконец-то тоже дошло, о чём пытается намекнуть ему мать, и хотя перспектива становиться за прилавок его вовсе не вдохновляла, деваться было некуда.
– Ну…Давай я тут посижу. – Предложил он неуверенно и покосился в нашу сторону. – Только я цен не знаю…
– Это ничего. – От внезапного облегчения Галина Петровна готова была расцеловать сына. – Маша тебе подскажет, ты у неё спрашивай. А в остальном тут не трудно – взвешивать ничего не нужно, товар штучный, а считать ты умеешь. Я через час-полтора тебя заменю, сынок, мне бы только чуть-чуть полежать.
– Не волнуйся, Галюнь, всё в порядке будет! – Заверила Галину Петровну Маша. – Я ж тут, что спросит – подскажу! Иди, иди, а то, неровен час, свалишься тут прямо у прилавка. Сынок у тебя хороший, правильный. Мне бы такого!
Галина Петровна медленно выползла из-за прилавка – уходить ей, видно, очень не хотелось, она то и дело оглядывалась на сына, и тот в свою очередь смотрел на неё тревожно.
– Ты дойдёшь? Тебе плохо не станет по дороге?
На меня совершенно неожиданно нашёл приступ несвойственной мне прежде тимуровской благотворительности. Я подалась вперёд:
– Давайте я вас провожу, Галина Петровна!
– Действительно! – Оживился Вадим, словно удивляясь, каким образом ему первому не пришло это в голову. – Давайте, мы вас проводим!