Ровесники. Герой асфальта

Курносова Елена Владимировна

– Он не дебил. – Разумеется, это сказал Виталик. Личный адвокат и вечный громоотвод Вадима Канаренко, готовый даже под страхом смерти защищать своего друга от любых подобных обвинений.

– Он не дебил, он просто много выпил. А так он нормальный парень.

– Правда? – Язвительно изобразил удивление старшина. – Нормальный, говоришь? Ты, стало быть, такой же? Тоже света белого не видишь, когда алкоголь с таблетками смешаешь?

Вот оно как… Значит, это правда. Даже от милиции это не укрылось. И всё же Виталик попытался

спорить со стражем порядка.

– Это неправда, с чего вы взяли? – В голосе его, однако, уверенности не было. – Вадька никогда таблетки не принимал. Выпивал иногда, для настроения – да. Но наркотики – это не его стиль.

– Слушай, умник, ты меня будешь учить? – Алексей Иванович не выдержал, вспылил. – Я пятнадцать лет тут штаны просиживаю, всяких видел – и пьяных, и обколотых, и обкуренных, и определять получше тебя умею, так что заглохни, пока я тебя к нему не отправил за компанию!

И тут Виталик вспыхнул – резко, совершенно неожиданно, я никогда его таким не видела.

– Можете отправить! – Бросил он агрессивно. – Где один, там и двое! Только потом пол в кабинете сами будете мыть, вместо того, чтобы штаны просиживать!

Несмотря на страх, мысленно я от всей души поаплодировала Виталику. Браво-браво! Он, оказывается, просто молодец, мой нежный рыцарь! В экстремальной ситуации не теряется, умеет за себя постоять! Старшина отнюдь не разделял моё восхищение – он подскочил со стула, словно вот-вот собирался броситься на Виталика с кулаками: похоже, его слова, сказанные в абсолютно трезвом состоянии, произвели на Алексея Ивановича гораздо большее впечатление, чем пьяная ругань Вадима.

– Ты…Да я… Ты… - Он глотал слова, в порыве негодования не зная, как достойнее ответить зарвавшемуся сопляку. – Ты у меня сейчас сам отправишься убирать, понял?! Дам тебе тряпку и ведро с водой, раз твой приятель такой хороший, по твоим словам, иди и подтирай за ним, сучонок!

Кажется, Алексей Иванович не шутил – слишком разгневанным он был в эту минуту. И вновь Виталик ошарашил меня своей дерзостью, так несвойственной его мягкому, уступчивому характеру.

– Не буду я ничего делать! – Заявил он злобно. – Они его били, пусть сами и моют!

– Поговори у меня ещё!

– И поговорю! Что, заставите меня, товарищ старшина? Каким образом? Побьёте?!

На Виталика определённо что-то нашло – словно бес в него вселился после того, как Канарейку утащили в смежный кабинет.

– Да я бы вас всех убил к чёртовой матери, бандюги сопливые! Развелось как собак нерезаных, житья совсем нет! – Алексей Иванович встал, в сердцах хлопнул картонной папкой по столу. – Семёнов! Коротин! Идите сюда быстро!

Помощники явились в кабинет по первому сигналу.

– Дайте ему ведро с водой и тряпку, пусть пол помоет, пока за ним не пришли! – Старшина указал им на Виталика. Тот вскочил:

– Не буду я ничего делать, я уже сказал! Не заставите!

– Заставлю. – Яростно пообещал

Алексей Иванович. – Семёнов, с этим тоже не церемоньтесь! Будет возникать – по зубам сразу, понятно?

– Не имеете права!!! – Не помня себя, я вскочила вслед за Виталиком, едва не опрокинув стул. – Здесь у вас что, застенок гестапо?! Только посмейте его ударить, я на вас в суд подам за превышение полномочий! Мы несовершеннолетние! У меня связи есть, у меня дядя прокурор, на вас быстро управу найдут!!!

Я сама не соображала, чего несла. Эта ересь рождалась в голове непроизвольно под влиянием одной-единственной мысли: отвлечь всеобщее внимание на себя, не допустить никакого насилия по отношению к Виталику. Сейчас ради этой цели я была готова на всё.

Моя затея удалась – Алексей Иванович свирепо уставился на меня:

– Кто это тут выступает? Ты бы помолчала, потаскушка малолетняя. Девушка называется… На тебя я отдельный протокол составлю за разбитое окно. Родители твои будут расплачиваться. Вырастили шалаву на свою голову…

– Не смейте её оскорблять! – Роли поменялись – теперь уже Виталик выгораживал меня, захлёбываясь гневом и возмущением. – Она не шалава! Зачем вы так говорите, если совсем её не знаете?!

Со стороны наша взаимовыручка, должно быть, выглядела забавно – на скучающих, равнодушных лицах Семёнова и Коротина появились улыбки, и даже сам старшина немного остудил свой пыл, наблюдая за нами.

– Мне совсем не обязательно хорошо знать человека для того, чтобы составить о нём мнение. – Произнёс он, когда умолк Виталик. – Нормальные девушки учат уроки и занимаются домашним хозяйством, мамам помогают, а не участвуют в уличных драках вместе с мальчишками. И уж тем более не бьют стёкол. Кстати, это уже статья. За это на учёт ставят.

– А кто вам сказал, что это она била стёкла?

Мне показалось, что я ослышалась. Алексей Иванович тоже слегка растерялся:

– Очевидцы сказали. А что, есть возражения?

– Слепые они, ваши очевидцы. Это я окно разбил, она тут ни при чём.

Я смотрела на Виталика, оцепенев от благоговейного ужаса. Чего он делает? Зачем?! Как будто за это дурацкое окно меня ждёт расстрельная статья и, наговаривая на себя, он спасает мне жизнь.

– Ты? – Алексей Иванович недоверчиво прищурился – его, кажется, уже начала забавлять вся эта история. – А все, кто был на месте, утверждают, что она.

– Я же говорю, им всем зрение не мешает проверить. – Упрямо повторил Виталик, по прежнему стоя посреди кабинета, как партизан на допросе. Я хотела было вмешаться, возразить, опровергнуть его слова, но только открывала рот и молча хватала ртом воздух, подобно рыбе, выброшенной на берег.

– Так-так-так… - Старшина уже совершенно успокоился и даже сел на место. – Семёнов, Коротин, идите пока…Что же значит, и протокол будем по факту хулиганства твоего оформлять?

Виталик пожал плечами: