Роза Черного Меча
Шрифт:
При этих скупых словах, слишком невыразительных, чтобы передать всю глубину ее собственного страдания, он словно одеревенел, и она почувствовала, с каким внезапным отчуждением он словно отдалился от нее. За один короткий миг он снова, превратился из любящего отца, которого она помнила по годам своего раннего детства, в холодного, неприступного молчуна, каким он стал после смерти жены. В паническом страхе, что она может снова его потерять, Розалинда вцепилась в ткань его свободной туники.
– Я пыталась спасти его, отец! Я все, все делала, что могла! Я использовала все средства, которые знала! Я очищала ему кровь отваром из побегов бузины, одуванчика и крапивы,
– Но ничего, ничего не помогло! Я старалась... Я так старалась...
Речь ее прервалась: слезы снова хлынули потоком, и спазмы сдавили горло.
Даже сквозь слезы, застилающие глаза, Розалинда видела, как побледнел Отец и как стиснуты его челюсти, - казалось, он призвал на помощь всю свою выдержку. Потом он заговорил, и теперь ни малейшего следа теплоты не было в этом голосе:
– Джайлс всегда был болезненным ребенком. Такова была воля Господа.
Но затем он отвернулся, и, хотя вслух ни в чем ее не упрекнул, Розалинда остро почувствовала, что он не принял ее оправданий. Весь его вид...
Внезапно по телу Розалинды пробежала судорога, а голова у нее закружилась. Она рухнула бы на пол, если бы сэр Роджер не подхватил ее вовремя. Он усадил ее в кресло с высокой спинкой и быстро позвал кого-то, приказав, чтобы ей принесли вина. К тому моменту, когда Розалинда, давясь и кашляя, сумела проглотить немного крепкого красного напитка, отец снова склонился над ней с выражением самой тревожной озабоченности на лице.
– Тебе плохо? Что-нибудь болит? Ты не ранена?
– почти сердито требовал он ответа.
Она отрицательно покачала головой, но вместо нее ответил сэр Роджер:
– Мы нашли ее примерно в десяти лигах к западу, на полпути к реке Стур. Она и тот паренек, который у нее в услужении, подверглись нападению здоровенного бродяги... по прозвищу Черный Меч - так говорит паренек.
– Вы разделались с мерзавцем?
– гневно осведомился сэр Эдвард.
– Э-э... видите ли, сэр, за нами дело бы не стало. Только...
– Он неуверенно покосился на Розалинду.
– Ваша дочь потребовала, чтобы мы его не убивали. Поэтому я приволок его сюда, милорд, чтобы вы поступили с ним по своему усмотрению.
– У него вырвался вздох облегчения, когда его сюзерен коротко кивнул в знак одобрения.
– Должен добавить, сэр, что парнишка показал себя весьма достойно. Он ранен и ослабел, но пытался дать бандиту отпор с такой отвагой, что просто любо-дорого было глядеть.
– Его следует щедро наградить, - коротко распорядился сэр Эдвард. Затем он снова испытующе взглянул на дочь, у которой в лице ни кровинки не было. Так что с тобой, Розалинда? Этот человек... он тебя...
Он осекся, словно с языка не шли слова, слишком омерзительные, чтобы позволить им прозвучать; словно даже помыслить о таком было невозможно. Но Розалинда поняла, о чем он спрашивает, и вся душа ее содрогнулась при одной мысли, что можно дать отцу правдивый ответ. Ни к чему хорошему такая правда не приведет, быстро смекнула она. Ни для нее самой, ни для отца. И уж наверняка ни к чему хорошему для человека по прозвищу Черный Меч. Она испытала невыразимое облегчение, поняв из слов сэра Роджера, что Черный Меч еще жив. Но она понимала и другое: ему недолго суждено оставаться в живых, если отец узнает, что произошло между ними. И когда она наконец заговорила, ложь прозвучала в ее устах вполне убедительно:
– Я так
– Она примолкла, вспомнив о башмачках из кроличьих шкурок, которые и привели ее к падению. Но она прерывисто вздохнула и заставила себя продолжать:
– Я перепугана сверх всякой меры, но никакого телесного вреда никто мне не причинил.
Их глаза встретились в молчаливой попытке понять друг друга. Поверил ли он ей?
– беспокойно гадала она. Способен ли он прочесть в ее глазах, что она солгала? Потом он медленно кивнул, и она перевела дух: сама того не замечая, она даже задержала дыхание. Пока отец распоряжался, чтобы ей приготовили комнату и ванну для купания, Розалинда сидела неподвижно, в оцепенении от всего пережитого. Ее рассудок требовал сна, собственное тело почти ей не повиновалось, так она была измотана и опустошена. Но было еще одно дело, которое она была обязана исполнить. Собрав последние силы, она поднялась с кресла и подошла к отцу, который отдавал последние указания человеку с волосами песочного цвета.
– ...ее комнату в восточной башне, - говорил он. В это самое время Розалинда боязливо потянула его за рукав. Тогда он движением руки отослал собеседника и обернулся к ней.
– Отец, насчет этого человека...
– Седрика?
– спросил сэр Эдвард, указывая на быстро удаляющегося сенешаля.
– Нет. Нет, не его.
– Розалинда плотно сжала ладони.
– Знаешь, насчет этого человека... Черного Меча.
Лицо отца сразу же окаменело.
– Пусть мысли об этом молодчике не тревожат тебя больше ни единой секунды, дочка. Его наказание - моя забота, и можешь не сомневаться - он заплатит самую высокую цену за то, что осмелился повредить мне или тому, что мне принадлежит.
– Но он ничего такого не сделал!
– воскликнула она, охваченная вновь вспыхнувшим страхом за человека, который был и негодяем, и спасителем, и мошенником, и любовником.
– Если он и не навредил тебе, то уж во всяком случае не от отсутствия желания это совершить. Только благодаря пареньку не случилось худшее.
– Не правда!
– Она резко встряхнула головой, отчаянно пытаясь найти слова, которые убедили бы отца.
– Я наняла его, чтобы он проводил нас до дома. Клив был ранен. Мы остались без всякой помощи. Он был единственным, кто согласился нас выручить. О, неужели вы не понимаете? Наказывать его несправедливо. Я обещала ему вознаграждение!
Розалинда знала, как много берет на себя, втягивая отца в подобный разговор. Этим делом надлежало заниматься мужчинам, и ее настойчивость выходила далеко за рамки дозволенного для женщин. Но что было делать с совестью, которая неумолчно нашептывала ей: нельзя допускать, чтобы Черного Меча пытали или казнили за его грехи. Несмотря на его непростительное обращение с ней, он мог бы по праву сослаться на их шутовской брак. Ее отец об этом не знал, а если бы узнал, то, вероятно, еще больше укрепился бы в намерении убить пленника. Но она-то знала, что брак действительно заключен, и не могла допустить, чтобы из-за этого он погиб.
У нее не было времени, чтобы придумать, как поступить, как хотя бы удержать Черного Меча - если ему будет сохранена жизнь, - чтобы он не вздумал открыть все ее отцу. Она хотела бы обдумать все позднее, когда придется этим заняться вплотную. Но сейчас она помнила одно: всякая мука, которую ему приходится терпеть, падет на ее голову, а она просто не в силах и дальше выносить это жгучее чувство вины.
– Я обещала ему награду, - повторила она более мягко.
– Вы не можете просто убить его.