Роза Черного Меча
Шрифт:
– Ты... Ты не станешь объясняться с отцом?
– спросила она, безуспешно пытаясь собраться с мыслями.
– Все равно рано или поздно этого не миновать, - предупредил он. Потом, переведя взгляд на ее покрасневшие губы, тихонько засмеялся:
– Но если я буду слишком нетерпелив, то, мне кажется, ты теперь знаешь, как заставить меня молчать.
С этими словами он выпустил Розалинду из рук и отбросил со лба волосы.
– А теперь, как ни приятно мне тут с тобой развлекаться, боюсь, что наше отсутствие скоро будет замечено.
Он отвесил ей низкий стремительный
Долго еще стояла Розалинда в зеленом шатре, после того как Эрик вышел из-под ветвей. Она слышала, как он принялся за работу, и понимала, что ей тоже следует приступить к выполнению множества дел, ожидающих ее. Но и душистая рута, и базилик, и шалфей были забыты.
Впервые она по-настоящему осознала, в какую глубокую яму завела сама себя. По необходимости согласившись на языческое обручение, она принесла брачный обет, но вовсе не собиралась его исполнять. Потом уступила напору Эрика - и все изменилось. Ее девственность утрачена, и пути назад нет. Но даже и при таком повороте событий, каким бы скверным он ни оказался, оставалась еще надежда на какой-то выход, оставалась возможность возвращения к достойной жизни, оставались упования на будущее. В один прекрасный день она могла бы выйти замуж за какого-нибудь почтенного человека...
Но этот поцелуй...
За несколько секунд, пока длилось их краткое, но пылкое объятие, на Розалинду, словно откровение, снизошло новое сокрушительное понимание. Кем бы он ни был - Черным Мечом или Эриком, - он затрагивал в самых глубинах ее естества нечто жизненно важное, первозданное и простое - нечто такое, о чем она и понятия не имела. Она думала о нем постоянно. Во сне, наяву... какая разница? Ее душа полна им, а тело...
Она закрыла глаза и прислонилась к стволу молодой ивы. Он заставлял ее тело петь.
Если и есть на земле человек, к которому она могла бы прилепиться, как сказано в Писании, то это Эрик, и только он. Кем бы он ни был - мошенником, простолюдином, бродягой, убийцей, - он притягивал ее так, как никому другому не дано и дано не будет. Да, она леди, а он - раб. И все-таки ни один мужчина не сможет стать ее супругом, кроме него.
Ни один.
***
Сэр Шлберт Дакстон потер перевязанную руку и поднял лежавший перед ним пергамент.
– Я когда-нибудь встречался с сэром Эдвардом Стенвудом?
– Сэр Питер лорд Келлин был крестным отцом вашего родителя и сэра Эдварда. Он принял обоих к себе в оруженосцы, и с три поры они стали друзьями.
– В последнее время я не слышал, чтобы кто-нибудь упоминал его имя. Его, безусловно, не было в Лондоне. Он в немилости у короля?
Сенешаль переступил с ноги на ногу, очевидно чувствуя себя неуютно под пронзительным взглядом господина.
– Ходят слухи, что он живет чуть ли не затворником, после того как умерла его жена. Заботится только о своих угодьях и урожаях. И о работниках, - добавил он тише.
Гилберт не уловил скрытого смысла этих слов. Он был слишком погружен в собственные мысли, и легкая улыбка несколько сгладила угрюмое выражение его лица.
– У такого
– Его единственный сын недавно умер.
– Значит, никто больше не может притязать на наследство. Земли станут приданым этой девицы. Равно как и доходы с них.
Гилберт откинулся на спинку кресла, рассеянно почесывая руку, которая понемногу шла на поправку. Жестом он приказал подать ему еще вина и более внимательно перечел послание, аккуратным почерком написанное на пергаменте.
Старый друг отца приглашал Гилберта на весенние празднества. Развлечения, игры, нехитрая воинская потеха - рукопашная схватка. И повод для знакомства с единственной дочерью лорда - девицей по имени Розалинда.
Что ж, возможно, это знамение. Он собирался прекратить свои тайные неблаговидные проделки. Кругом то и дело слышались жалобы на бесчинства бродяг и разбойников, и, того гляди, попадешь в беду. Вероятно, тучные угодья красотки-жены могли бы послужить более надежным источником дохода. Впрочем, тучные угодья уродки-жены в этом смысле ничем не хуже.
Он громко рассмеялся и бросил пергамент на стол.
– Отошли сэру Эдварду сообщение, что мы с удовольствием примем участие в его празднествах. И вот еще что, Ферон, - добавил он.
– Позови ко мне капитана стражи. Если этот сэр Эдвард - человек такого же склада, как мой отец, то его больше интересует, как человек управляется с мечом, а не то, как у него работает голова. Дакстон должен показать себя в рукопашной наилучшим образом, и свою стратегию я обдумаю как следует.
После того как сенешаль удалился, Гилберт поднял свою кружку с вином и залпом осушил ее. Приглашение пришлось весьма кстати. Жена и еще одно поместье. Да, это явно добрый знак.
Он повел плечом поврежденной руки, а потом внезапно принялся развязывать узлы на повязке. Прошло достаточно времени. Кость уже наверняка срослась. Представляться будущему тестю следует только во всем блеске боевого искусства. Надо поупражнять руку и приготовить людей для рукопашной.
Он взглянул на длинный меч в ножнах из кожи и стали, подвешенный к крюку на стене. Возможно, ему подвернется случай использовать это самое новое и самое великолепное из всех его приобретений. Меч еще не испытан в бою. Возможно, что он получит боевое крещение именно во время предстоящих увеселений.
17.
Возвращение Розалинды принесло в Стенвуд-Касл значительные перемены. Многие из них были видны невооруженным глазом, ибо даже самым отъявленным неряхам пришлось соблюдать опрятность и порядок, которых неукоснительно требовала хозяйская дочь. Она твердой рукой насаждала в замке свои правила, ни разу не повысив голоса. Когда в кухне, которая теперь сверкала чистотой, воцарились Мод и Эдит, все восприняли это как должное. Сперва кое-кто ворчал, что, дескать, нынче дух перевести некогда, но вскоре эти сетования сошли на нет, поскольку все трудились на равных. К тому же слуги, по правде говоря, и сами испытывали облегчение оттого, что точно знали свои обязанности.