Роза в цепях
Шрифт:
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Прекрасная богиня Флора была скромна и застенчива и не любила показываться на глаза остальным богам. Но однажды её в своей прекрасной миртовой роще увидал пролетающий мимо проказник Амур. Изнывающий от скуки мальчик очень обрадовался: «Ах, наконец я нашел тебя, вечно скрывающаяся от меня Флора», — воскликнул он и пустил в юную богиню свою золотую стрелу и, шурша розовыми крыльями, улетел к Афродите. Флора же увидев побег хитрого божка, воспылала к нему такой страстью и любовью, что потеряла покой и сон. На следующее утро Амур вновь прилетел в миртовую рощицу Флоры. Та же нетерпеливо ждала его, и юный бог сорвал очередной девственный цветок. До вечера ласкал он Флору и одарял ее такими любовными играми, что душа богини готова была расстаться со своим телом. Но боги бессмертны, и Флора осталась жива. Еще три дня прилетал к ней Амур, и три дня раздавался в миртовой роще счастливый смех двух богов. Но,
Увидав их, богиня в восхищении хотела воскликнуть: «Эрос!» — так греки звали Амура, но застенчивая от природы, запнулась, покраснела и, проглотив первый слог, крикнула только: «Рос…». Росшие вокруг цветы подхватили это слово, и эхом пронеслись по земле: рос, рос, рос…
С той поры цветок и стал называться розой.
Цветы эти увидал Амур и, потрясенный красотой, понес показать их Зевсу. Отцу богов цветы также несказанно понравились. И он, обрызгав их нектаром, который боги пили на своих пирах, велел Амуру показать их Афродите. Амур полетел, рассекая крыльями воздух, и так торопился, что во время полета потерял половину букета. Потерянные цветы упали на землю, и их нашли люди. Красота и дивный запах розы потрясли людей, и они воспели ее в своих стихах и поэмах. Вся Греция покрылась розами. Греки украсили ими свои знаменитые храмы. Роза стала играть главную роль во всех радостных и печальных торжествах, праздниках, и свадьбах. Всю землю греки одарили цветами. Попала роза и в Италию, где стала считаться символом строгой нравственности и служила наградой за выдающиеся деяния римских граждан. Римские воины, отправляясь на войну, снимали шлемы и надевали венки из роз, чтобы вселить в себя мужество. Она служила эмблемой храбрости и была орденом, который давался в награду за выдающиеся геройства. Сверх того, роза у римлян в первой республике считалась предметом священным. Ежегодно в Риме устраивались в память умерших торжества, называемые розалийскими днями. Но постепенно, вместе с падением республики, из царственного цветка роза становится цветком забавы, пьяных оргий, выразительницей любовных чувств. А с тех пор, как Гай Юлий Цезарь, прозванный Калигулой, стал покрывать лепестками розы свое ложе, чтобы грехом насладиться на нем со своими сестрами Друзиллой и Ливиллой, римляне уже украшают не ВенеруУранию — богиню честного брака и благословения детьми, а Венеру Пандемус — богиню чувственной любви.
Роза стала предметом роскоши, она истреблялась в огромном количестве на всех обеденных пиршествах римлян, где не только каждый гость непременно был увенчан венком из роз, но ими украшались также все подаваемые кушанья и прислуживавшие рабы, все сосуды и чаши с вином; ими же был усыпан стол, а иногда даже и пол. При чем венки подносившиеся гостям были до того пропитаны запахом роз, что непривычному человеку становилось дурно. Потребность в розах была так велика, что обширнейшие розарии вокруг Рима и по всей империи не были в состоянии удовлетворить все потребности и приходилось привозить розы целыми кораблями из Александрии и Карфагена, где возникла вследствие этого целая новая развитая отрасль. В розарии были превращены самые плодоносные местности Рима в ущерб хлебным полям, так что некоторые из благомыслящих людей были возмущены этим и с горькой усмешкой говорили: «Египтяне, пришлите нам хлеба вместо наших роз».
Самый большой розарий в Капуе был у Деции Фабии Катуллы. Три опытных садовника работали здесь днем и ночью. Им помогали шесть сильных африканцев выполнявших самые тяжелые работы, и двенадцать девушек, которые ухаживали за цветами, и доставляя к каждому ужину бесчисленные букеты, готовя розовую воду, и собирая нежные красные, белые и розовые лепестки. Каждый вечер девушки выстраивались в обеденном зале и показывали хозяйке и гостям сплетенные из роз венки. Затем, осыпав гостей дождем из лепестков роз, уходили обратно в розарий. Их сменяли рабы, подносившие кушанья, и юноши-виночерпии. Девушек старший садовник запирал до утра в находившемся здесь же здании. И они засыпали под журчание бьющих круглые сутки фонтанов.
В розарии, среди этих девушек, жила и работала Актис. Ей было уже почти шестнадцать лет, и из девочки-подростка она превратилась в стройную и привлекательную девушку с кротким и грустным взором. Ей, можно сказать, повезло, что хозяйка распорядилась отправить рабыню в розарий. Работа здесь хотя и была тяжелой и кропотливой, все-таки избавляла девушек и всех работающих в цветнике от частого общения с матроной. Видели они ее лишь во время
Когда же Деция Фабия сама появлялась среди цветов и фонтанов, девушкам строго-настрого приказывалось не показываться ей на глаза. И, хотя за то время, что Актис провела в этом доме, были случаи сурового наказания плетьми цветочниц, девушку эта участь, к счастью, пока обходила.
Гораздо меньше повезло Микдонии, рабыне, купленной вместе с Актис. Она стала служанкой в личных покоях Фабии. А всем известна жестокость знатных римлянок по отношению к своим прислужницам. Фабия не была исключением. Для того, чтобы высечь рабыню, ей вполне достаточным основанием служило недовольство своей собственной внешностью после особо разгульно проведенной ночи, или другой какой-нибудь пустяк. У нее существовало даже правило, в силу которого рабыни, занимаясь прической своей госпожи, должны были оставаться полуобнаженными, чтобы в случае малейшей погрешности, происшедшей вследствие незначительной неловкости, быть готовыми к тому количеству ударов, которое заблагорассудится назначить пришедшей в негодование Фабии. Если случалось так, что прислужники разбивали или что-то роняли на пол, то заранее могли рассчитывать на самую ужасную порку, которая иногда даже производилась в присутствии гостей, что составляло со стороны хозяйки особенное желание доставить уже собравшейся публике приятное развлечение. И крайне благодарны были ей гости за предоставленное им зрелище, когда обнаженную рабыню за косы подвешивали к косяку двери и, визжащую от боли, секли розгами.
Актис избежала той горькой участи, что досталась Микдонии. Уже девять месяцев работала она в розарии и стала такой хорошенькой, что старший садовник стал относиться к ней с некоторой симпатией и даже не столь сильно загружал её работой, как остальных. С девушками у Актис сложились довольно-таки нормальные отношения, хотя те начали завидовать ее красоте и становившемуся привилегированным положению.
Когда-то Лот Моний, сказав об Актис, что в ней нет ничего особенного, сильно ошибся. И это не удивительно, ибо в природе очень часто происходят такие явления, когда человек, будучи очень милым и привлекательным в детстве, взрослея, теряет эти качества. Напротив же, ребенок с той внешностью, на которую взрослые не обращают внимания, так он непривлекателен, повзрослев, становится столь красивым, что окружающие удивляются, как они не замечали этого раньше. Природа словно каждому воздает по справедливости. Одному дарит обаяние и привлекательность в детстве, по истечении времени отнимает у него их и передает другому, который до этого лишен был таких подарков. С Актис произошел именно второй случай. Но сама она еще не успела понять это и не знала, что прогнозы её прежней хозяйки Люции Флавии начали сбываться, но тем не менее уроки, данные ей когда-то старой матроной, принесли свои плоды, и девушка, умеющая так привлекательно носить свою нехитрую рабскую одежду, изящная и грациозная во всех делах, сильно отличалась от остальных рабынь без каких-либо усилий.
Но, с другой стороны, в ее положении это было еще и опасно, так как госпожа Деция Фабия, не отличавшаяся особой красотой, особенно упорно преследовала своих привлекательных рабынь. Горькая участь Макдонии была тому доказательством. Парфянку наказывали столь часто и беспощадно, что та даже пыталась два раза покончить жизнь самоубийством. Поэтому Актис изо всех сил старалась не показываться на глаза хозяйке.
За ужином, когда девушки приносили цветы, Актис всегда стояла как можно дальше от Фабии и прятала лицо за пышными букетами.
Август подходил к концу, и работы было особенно много. Девушки сбились с ног, выполняя указания старого садовника. Солнце нещадно палило их, но рабыни не обращали на него внимания. Хозяйка намечала устроить грандиозный праздник в честь дня рождения своего мужа и приказала заготовить цветов в пять раз больше обычного. Работа кипела вовсю. А в этом время муж Фабии Петроний Леонид принимал своего первого гостя. Им был старый боевой товарищ толстый весельчак по имени Транквилл.
Его жирные щеки плясали от радости и возбуждения. Друзья не могли наговориться, вспоминая Британский триумф сорок четвертого года, и постоянно смачивали горло шипучим чим фалернским. — Ты вовремя решил навестить меня, старый друг, — сказал Леонид, — сегодня моя жена устраивает пир в мою честь, и здесь будет вся Капуя.
— Ну что ты, Аквилла! — старым солдатским прозвищем назвал Транквилл друга. — Как я мог забыть этот день? Помнишь в Британии, когда стоял сильный туман и лил мерзкий дождь, только в твоей палатке было сухо, и мы, все офицеры кагорты, пили вино за твое здоровьё?
— Да, было время, — вздохнул Аквилла. — Вы тогда все упали к утру, и я поодиночке выносил вас под дождь освежиться.
— Ты всегда был орлом! — захохотал толстяк. — И хитрецом.
В эту минуту в зал вошла Фабия. Аквилла тут же обратился к ней: — Вот, жена, познакомься, это мой боевой товарищ Марк Юлий Транквилл. Мы с ним воевали в Британии. Сейчас он в отставке и приехал проведать меня.