Рождение
Шрифт:
— И тебя это не тревожит?! — поражённо застыл сборщик моллюсков.
— А я все силы прилагаю, чтобы эти существа научились собственному достоинству! — однако достучаться до понимания здесь и сейчас показалось явно невозможно. Поэтому только кивнул своим мыслям и вышел, едва не столкнувшись с Фрисом. Разговор отлично различался в тоннеле. Силион от услышанного беспомощно сжалась, посмотрев на приведённого ею подконвойного. В её чертах появилось то практически потустороннее выражение от пробудившегося где-то на задворках ощущений безумия воспоминаний. А в калеке проснулось что-то загнанное под этим вниманием. Заметив предводителя Сопротивления, женщина торопливо низко поклонилась, бессвязно пролепетала про выполненное задание и поспешила удалиться.
— Красивую же историю поведал братец! Я в ней предстаю буквально
— Хочешь сказать, будто бы он солгал? — прямо поинтересовался наследник Аюту.
— Нет. Просто, ему хочется видеть так, а не смотреть мерзкой правде в глаза! — спокойно ответил младший Силкорн.
— И в чём же правда, по-твоему, состоит?
— Желаете узнать? Что же… Хорошо! Сегодня пойдём на сбор моллюсков вместе! Я расскажу всё, как оно было на самом деле! — впервые смотрится нервным и злым. И внезапно его собеседник отчётливо осознал, что именно это и есть его настоящая суть. Фрис отнюдь не оптимист, как создавалась иллюзия прежде. Всего лишь не любит раскрывать перед чужими ему людьми своё нутро, играя определённую роль.
— Хорошо, — после короткого колебания принял предложение предводитель. Время уже явно поджимает, а потому они наскоро прихватили самое необходимое и покинули подземелье, направившись в сторону реки. Раст настойчиво присоединился к ним. Пришлось уступить, хотя Создатель Убежища и не ожидает никаких опасностей на свой счёт от глубоко не солидарных с его нынешней политикой братьев: может, и не согласны в чём-то, но против столь успешного лидера не пойдут.
Солнце уже клонится в сторону заката, хотя до вечера ещё остаётся достаточно. Вокруг буйствуют разыгравшиеся малые драконы, пронзающие воздух своим громким визгом. В высокой траве то и дело раздаётся различное стрекотание насекомых. Природа дышит покоем, чуждым путникам, направляющимся к Малоокке. Раст демонстративно держится позади всех, присматривая за безопасностью герцога, словно профессиональный телохранитель. Надо признать, такое отношение к делу немного раздражает его товарища, однако приходится согласиться с уместностью этого поведения. Дойдя до берега, разделились. Младший Силкорн мягко потребовал от Рантера остаться вместе с Флетом, а сам предложил следовать за собой руководителю Сопротивления.
Фрис шёл стремительной походкой по явно знакомым ему местам. Вскоре тропинка, ведущая вдоль, берега ушла чуть в сторону, но он продолжал шагать среди кустов у самой кромки воды. Продвигаться становится всё сложнее. Ветки колючего кустарника цепляются за одежду. Шёпот тростника постоянно вызывает ощущение постороннего присутствия, раздражая. Здесь приятно пахнет речными цветами. Перекликаются мелкие стрекотоки, делая зной почти звенящим. Незнакомая крошечная пичуга юркнула в зарослях с пронзительным свистом. Наконец, проводник остановился. Так резко, что Ланакэн едва не налетел на него сзади.
— Вот он — виновник всего! Жестокий и бездушный… — глухо раздалось в тишине. В землю оказался вбит до середины лезвия меч. Двуручный меч. Такие бывают только у дворян: качество стали слишком очевидное, да и рукоять столь изощрённо разукрашивать простой гражданин не стал бы. И ещё… Никогда до сих пор Осилзский не встречал пламенеющего клинка. Его вьющаяся форма словно бы нарушает правила создания самого лезвия.
— Он… Похоронен здесь? — попытка догадаться вызвала хриплый смех.
— Нет. Этот меч и есть виновник всего. Меч, который предал своего хозяина и стал виновником его гибели… Брат начал совершенно верно: в тот день он ушёл на промысел, а мы с сестрой остались дома. А вот дальше всё случилось совсем не столь чистенько! Сестрёнка очень хотела ягод. Я попросил её сидеть дома и пошёл на опушку их собирать. Набрал с половину лукошка и тут услышал их болтовню. Они сидели у костра на привале. Григстаны. Ехали собирать дань с человеческих посёлков. Трепались о всяких глупостях, а я сидел в кустах и смотрел. И увидел его… Это оружие буквально свело меня с ума! Он был так прекрасен! И… Я возжелал всем сердцем выкрасть его! Я и фехтовать-то не умел! И цены дворянскому клинку не ведал! Был тогда лишь глупым подростком! Почём мне было знать, что род Тарзских считает эти клинки своим величайшим достоянием! А я вздумал спереть его! И сделал всё для этого —
— И они… следом? — догадался собеседник.
— Да! Он оглушил меня у порога, а сестра кинулась защищать. Он схватил её и сломал шею. Думаю, ненароком. И решил, будто этого достаточно. У них был нгут, а у меня только свои две ноги! Я бежал изо всех сил! Но… Всё, что увидел, так это момент, когда её тело предали здесь священным водам Малоокки… Именно здесь… — Фрис горестно вздохнул и продолжил: — Я знал примерно их маршрут и пошёл наперерез. Я всё-таки выкрал клинок. И убил им ненавистного мне Читта… А затем… Затем принёс эту безделушку сюда. Подарил сестре. С горя я тогда поклялся здесь своей кровью, что буду убивать их до самой смерти! Всех зеленоглазых… Вот только в Готориле я потерял правую руку. Я не смогу выполнить свою клятву… Не смогу убивать их, как обещал её памяти… Да и… Они ли виноваты в произошедшем? Или я? Я ведь до сих пор не ведаю!
Младший Силкорн помолчал, а затем пробормотал:
— Я и сам знаю, как отвратителен… И всё же вот как-то так и проходит моя жизнь! Теперь Вы знаете всё, герцог… И… Что делать мне?! Как мне жить дальше? Как, Ланакэн?! Я, наконец, повстречал зеленоглазых, которых смогу достать!.. Даже такой…
Шальная надежда коснулась ума наследника Шамула:
— Какой рукой ты клялся?
— Правой… Мне хотелось дольше чувствовать эту боль, напоминающую мне о моём преступлении, — чуть слышно прозвучал ответ, на который надеялся Осилзский.
— Что же… Я не смогу освободить твою душу от чувства вины, а от клятвы тебя освободила сама судьба. Руки ведь уже нет. Следовательно… Твоя клятва отвергнута, Фрис. Кажется, только этим и смогу помочь. Не следует за свои грехи мучить других. Причём тут полукровки-то? А? Я накажу тебя очень жёстко, если узнаю, что ты не послушал моей воли. Но… Не они виноваты в твоём несчастье. Совсем не они.
Бывший пахарь отвернулся и пошёл обратно, стараясь не слышать сдавленные всхлипы обессилевшего соратника за спиной. Почему-то чётко осознал: больше Силкорн не станет гоняться за гибридами. Его истеричный порыв хоть как-то следовать своей клятве провалился за бессмысленностью.
Глава 48
КРАСОТА ГИБРИДА
Раст, проходя мимо, заглянул из любопытства в класс, где обучались грамоте теперь дети. Хотел узнать о Ситтиане, но в столь ранний час там, конечно, никого не ожидалось. Однако натолкнулся на Лаури, привычно выполняющего ежедневный комплекс упражнений для поддержания себя в надлежащей форме. Одетый лишь в набедренную повязку, это странное существо привычно выкладывается по полной в давно доведённом до автоматизма ритуале. Из любопытства остановившись посмотреть, Флет поразился тому, что полукровка оказался отнюдь не настолько слаб, как ожидалось. Несмотря на сильно отличающиеся от привычных для воина занятий, его действия, иногда переходящие в энергичный танец, явно требуют больших затрат сил, ловкости и выносливости. То кувыркается, то ходит на руках, то внезапно срывается в танцевальные па, требующие недюжинной сноровки и гибкости. Чисто случайно заметив наблюдателя, резко остановился, подошёл к человеку, стремительно кинулся на колени, поклонился, а затем привычно вытянулся, становясь так, чтобы подчеркнуть достоинства стройного мускулистого тела. Постарался унять прерывистое дыхание, но не особо получилось после того бешеного темпа, с которым только что двигался. Боец смущённо заметил:
— Тебе бы меч… Не подозревал, что ты такой… Я думал… ты слабый…
— Нет. Слабыми быть нельзя. Тогда долго клиентов не выдержишь, и им будет скучно. Не надо меч… Я… Не надо, — хрипло пробормотал гибрид. Щека нервно дёрнулась. И по его побледневшему лицу ветеран Сопротивления без усилия угадал, какие картины всплыли в разлохматившейся голове.
— Извини. Не хотел тебе напоминать…
— Ничего. Но… Не надо. Я тогда впервые вышел наружу — это было плохо, — пробубнил Лаури, поспешно вытирая сбегающие по лбу капли пота.