Рождённая на стыке веков
Шрифт:
– Что мне обижаться? Просто, волновалась за тебя, вот всё. Мирза сейчас выйдет, он в душе. Послушай, Даша… ты, конечно, взрослый человек… Старше меня, но… Мирза хочет жениться на тебе. Всё так быстро произошло, ты не находишь? – спросила я.
Даша будто и не слышала меня, она радостно улыбалась и смотрела мимо меня. Обернувшись, я увидела Мирзу.
– И кому я говорю… – пробормотала я.
– Даша, ты прости, но мне за сыном нужно идти. Пока, – сказала я, собираясь уйти.
–
– М-да… кажется, дело серьёзное, – пробормотала я, улыбнувшись.
Абдулла меня уже ждал, сидя на скамье во дворике детского сада. Он был один, что меня очень удивило.
– Абдулла? Сынок? Ты почему тут сидишь? А воспитательница где? Детей не осталось, что ли? – спрашивала я, поднимая сына со скамьи и обнимая.
– Феруза Файзулаевна только что зашла в группу, я захотел подождать тебя тут. Детей не осталось, сегодня же суббота, короткий день, так сказала Феруза Файзулаевна. А Серёжу мама повела есть мороженое. Он сказал, что ты не поведёшь меня… это правда? – по – серьёзному спрашивал Абдулла.
Я хотела ответить, но вышла Феруза и подошла к нам.
– Всё хорошо, Феруза? Мой сын сидел тут один, я испугалась, подумала, случилось что-то, – спросила я.
– Ничего не случилось, Халида опа. Меня позвали, я на минутку отлучилась, – ответила Феруза.
– Ладно. Мы тогда пошли… в кафе, мороженое есть. До понедельника, Феруза, – подмигнув сыну, который радостно смотрел на меня, подняв голову, сказала я.
– Пока, Абдулла! Зубки чистить не забывай, – сказала Феруза, помахав сыну рукой.
– Абдулла… ты с ребятами подружился? Тебя никто не обижает? – спросила я, держа сына за руку.
– Подружился. Я и в детском доме дружил со всеми ребятами. Я сам любого обижу, пусть только попробуют, – я почувствовала, как в моей руке, Абдулла сжал кулачок.
Я остановилась и посмотрела на сына.
– Силу, сынок, нужно использовать во благо, а не против слабых. Ты должен защищать, а не наказывать обидчика. Запомни, сынок, любое дело, можно решить по-доброму. Ты понял меня? – спросила я, присев на корточки перед Абдуллой. Он внимательно посмотрел на меня, по-взрослому вздохнул и кивнул головой.
– Да, понял. Только если меня ударят, я молча стоять не буду, дам сдачи, – совершенно серьёзно ответил Абдулла.
Это выглядело и смешно, и забавно, но я вдруг вспомнила, чей он сын и сердце моё сжалось. Я крепко обняла сына и прижала к себе.
– Абдулла, сынок… давай поговорим об этом дома, хорошо? Мы же мороженое идём есть, пошли, – поднимаясь и взяв сына за руку, сказала я.
Но вдруг, на другой стороне дороги, куда мы собирались пройти, я увидела Хадичу, она смотрела на меня и увидев, что и я смотрю на неё, помахала мне рукой. Я пошла через дорогу, хотя совершенно не имела желания с ней разговаривать.
– Халида? Здравствуй.
– Вообще-то, мы с сыном идём есть мороженое. Тут кафе недалеко, хотите, пошли с нами, – сказала я.
– Ладно, только я ненадолго. Я дочку соседке оставила, ты её знаешь… жена Григория. Она уже не молодая, а Салиха непоседа, боюсь, не справится с ней, – сказала Хадича.
Она явно волновалась.
– Хорошо, давайте присядем. Аблулла, мы поговорим с тётей Хадичой, мы быстро, хорошо? Потом мороженое пойдём есть, – присаживаясь на скамью, сказала я сыну.
Ребёнок недовольно посмотрел на Хадичу. Она села рядом со мной. Раньше, платок с её головы не спадал, сейчас, на голове была красивая причёска, даже губы накрашены, я поправила платок на своей голове и в ожидании посмотрела на неё.
– Халида, я поговорила с Колей… он сам, оказывается, хотел, чтобы я с дочерью переехала в отдельную квартиру, представляешь? Мы хотим переехать на следующей неделе. Теперь будет своя кухня, туалет и даже ванная. Коля показал мне квартиру, только обставить её осталось. Так что… ты можешь переехать в свою. Мебель, занавески, ковёр и кое-какая посуда, остаётся. Ты ведь рада? – кажется, Хадича была довольна собой.
Я уставилась в землю.
– Какая щедрость. Спасибо. Но это не окупит всю боль, страдание и годы, проведённые в лагере, нет. Нет, Хадича, мне ничего не нужно. Ни мебели Вашей, ни ковра, ни занавесок. От Вас я ничего не приму. И в квартиру, в которой Вы припеваюче жили семь лет, я тоже переезжать не буду. Если у Вас всё, нам пора. Пошли, сынок, – резко встав со скамьи, сказала я.
Хадича была растеряна, наверное, она думала, что я от радости брошусь её обнимать и благодарить. Слёзы душили меня.
– Но почему, Халида? Ты ведь сама просила! – крикнула мне вслед Хадича.
Я остановилась, немного выждав, собралась с мыслями и вернулась к ней.
– Неужели непонятно? Ну да, конечно. Куда Вам, с сытой, довольной жизнью, понять, что приходится выносить в застенках КГБ, а потом, годы в лагерях, где время, словно остановилось. Я никогда не хочу Вас больше видеть, слышите? Никогда! – я почти кричала, напугав этим Абдуллу.
Он прижался к моей ноге и замер. Я присела и обняла его.
– Прости, сынок, напугала тебя, да? Пошли, родной, – сказала я и крепко взяв сына за руку, быстро пошла по тропинке в сторону кафе.
– Ну и ладно! Как хочешь. Больно надо. Если ты в лагере сидела, я тоже должна была сидеть? Не повезло тебе, не моя вина. Да пошла ты… – слышала я выкрики за своей спиной.
Слёзы душили меня, сама не знаю, почему, но так мне стало обидно!
– Что это я, в самом деле… Пора уже забыть этот проклятый лагерь. Вон, Дашка… Никогда не вспоминает, а ведь и ей нелегко пришлось. Или я такая злопамятная? – я тихо разговаривала сама с собой.