Рожденная в огне
Шрифт:
Мегги повернулась и пошла по дорожке палисадника ко входу в пивную. Здесь было, как всегда, сумеречно, дымно и пахло пивом и жареным луком.
– Как дела, Тим? – приветливо спросила Мегги, усаживаясь за стойку бара.
– Смотрите, кто к нам пожаловал! – Тим О'Малли расплылся в улыбке, ни на минуту не отрываясь от обычного дела. – Как поживаешь, Мегги?
– Все в порядке, только голодна, как волк, и надеюсь на твою помощь.
Она обменялась приветствиями с несколькими посетителями, сидевшими за крошечными столиками и рядом с ней, у стойки.
– Что закажешь? – спросил хозяин.
– Сандвич
О'Малли, словно эхо, повторил заказ, повернувшись в сторону кухни, в то время как руки его уже наливали пенную жидкость.
– Как там в Дублине? – с интересом спросил он. – Все на месте?
Положив локти на стойку, Мегги охотно принялась рассказывать Тиму про город, и в это время в пивную вошли американские туристы и уселись за столик.
– Значит, у тебя на выставке подавали шампанское и гусиную печенку? – удивленно переспросил Тим, покачивая головой. – Ну и ну! И все глядели на твои стекляшки? Ох, девочка, жаль, твой отец не дожил до этого дня. Он так бы гордился тобой. Как петух!
– Да уж… – Она с наслаждением втянула запах, когда Тим поставил перед ней тарелку. – Но, по правде сказать, твой сандвич с мясом я не променяю ни на какую гусиную печенку!
Тим удовлетворенно рассмеялся.
– Ах ты, моя радость!
– И знаешь, Тим, – продолжала Мегги, – вышло так, что бабушка того человека, кто устроил выставку, хорошо знала мою бабку О'Рейли.
– Ух ты! Ну и дела. – Тим потер свой необъятный живот. – Не зря говорят: тесен мир.
– Это верно. – Мегги решила продолжить разговор именно об этом. – Она тоже из Голуэя, та женщина, понимаешь? И знала бабушку, когда были еще девчонками. А потом они переписывались какое-то время, после того, как бабушка вышла замуж за О'Рейли и переехала сюда, в эту деревню. Стала хозяйкой гостиницы.
– Хорошо, что переписывались. Не зря говорится: старый друг лучше новых двух. Не так разве?
– Конечно. Бабушка ей писала про гостиницу и про свою семью. Про дочь, которая у нее родилась. Про мою мать то есть.
– Да что ты мне все разъясняешь? Будто не на моих глазах было?
Вот оно, подумала Мегги, поймался старик! Теперь вспомнит все, что нужно.
– Между прочим, бабушка упоминала в письмах, будто моя мать жутко хорошо пела. Так говорила та женщина. Только правда ли это? Ты должен знать.
– Ну, давненько это было. – Тим начал протирать посуду. – Еще до того, как ты на свет появилась. Но – что было, то было, теперь вспоминаю. Пела твоя мать, точно. Даже вот здесь, в этом самом зале. Чуть не в последний раз, перед тем, как бросить свое пение.
– Здесь, у тебя?
– А чего? Почему нет? Она не важничала. Любила петь, да и голос был – Божий дар. А до этого чуть не по всей стране ездила, везде пела. Дай Бог памяти, лет десять ее здесь не было, даже больше. Все разъезжала. Но после вернулась. Бабка твоя тогда приболела, что ли. Ну, я и спросил у Мейв, не споет ли у меня в пабе вечерок-другой, хотя тут ей, конечно, не Дублин и даже не Корк или Доннегал, где она привыкла выступать.
– Выступала? По-настоящему? Целых десять лет?
– А чего же? Что такого? Не знаю только, много ли с этого имела.
– Здесь у нее все было в полном порядке, когда вернулась. Всем страшно нравилось, как она поет. А вскоре она и Том, твой отец… Они только раз взглянули друг на друга, когда он вошел сюда, а она пела. Ну, и все было решено.
– А когда поженились, – осторожно спросила Мегги, – она больше уже не пела, да? Почему?
Тим задумался.
– Не знаю. Может, не хотела. Не до того было. Да она и не говорила об этом. А теперь столько лет прошло. Кто его знает. Я уже почти все позабыл.
Но мать не забыла, конечно. Такое не забывается… Да и сама Мегги как бы себя чувствовала, случись в ее жизни такой поворот, после которого пришлось бы бросить свое любимое дело? Свое искусство? Конечно, в ней бушевали бы злоба, обида. И пребывала бы она в печали, в унынии. Невольно Мегги поглядела на свои руки, подумав: неужели они могли бы находиться в бездействии? О нет! Никогда! Лучше вообще прекратить существование, броситься со скалы!
Мегги не бралась сейчас решать: может ли отказ матери от карьеры певицы явиться оправданием всех горько прожитых лет, но, без всякого сомнения, он послужил причиной такой жизни! И, значит, необходимо еще и еще подумать об этом и обсудить с Брианной.
Она медленно пила пиво, пытаясь сложить цельный облик матери из разрозненных сведений, которые знала раньше и тех, что узнала теперь. Каким человеком она была? Что осталось от прежней Мейв? Что кануло безвозвратно в реку времени?
– Доедай свой сандвич, девочка, не изучай его! – скомандовал Тим О'Малли, пуская вдоль стойки вторую кружку пива. – И выпей еще.
– Я ем. – Она в доказательство откусила большой кусок. – И пью.
Дверь в пивную открылась снова, и вошел не кто иной, как Мерфи Малдун.
– Ого, сегодня косяком пошли незнакомцы! – Это была коронная шутка Тима О'Малли.
– Как я тосковал без всех вас! – Мерфи ухмыльнулся, присел рядышком с Мегги у стойки. – Надеюсь, мне позволено посидеть со знаменитостью?
– Пожалуй, сегодня разрешу тебе, – засмеялась Мегги. – Скажи лучше, когда ты начнешь ухаживать за моей сестрой?
Это была другая дежурная шутка, но хозяин паба принимал ее каждый раз всерьез, а потому не позволял себе балагурить по этому поводу.
– Ты же знаешь, дорогая, – отвечал Мерфи, – в моем сердце осталось местечко только для тебя.
– Знаю, что ты – хорош гусь!
Он действительно был хорош собой: крепкий, загорелый, обветренный всеми ветрами, с длинными волнистыми волосами и глазами бутылочного цвета с примесью кобальтовой краски, что стояла у нее в мастерской.
Конечно, не такой изысканный и аристократичный, как Роган – куда там! – он даже чем-то похож на цыгана, но зато сердце у него такое же широкое и красивое, как дом, в котором он живет и который крепко любит. Мегги всегда хотела, чтобы у нее был брат, точь-в-точь как Мерфи.